– Не беспокойтесь, доктор, – сказала она. – Я точно знаю, что делать. Она будет выглядеть не хуже, чем жена самого дожа.

Он поспешил в дом к Фейре, где она складывала склянки для завтрашнего дня.

Последние дукаты он потратил в Мурано на новенькие бутылки – прокалённые на огне и никогда до этого не использовавшиеся, они сохранят все свойства таинственных ингредиентов, какими бы они ни были. Он с интересом отметил, что крепкие, загорелые стеклодувы ввели свои правила защиты от чумы, которая ещё не достигла их острова, – бутылки вывезли в небольшой лодке и попросили бросить монетку в морскую воду, чтобы она очистилась солью, и только потом один из работников достанет её.

Теперь Фейра аккуратно складывала бутылочки в кожаную сумку с жесткими боками, чтобы они стояли ровно. Он обратил внимание на лекарство – её секретное противоядие, состава которого она так и не раскрыла, – оно было в точности такого же цвета, как и её платье.

Девушка выпрямилась, когда Аннибал вошел.

– Я думаю, – начал он сразу, – тебе нужна история, что-то вроде четырех разбойников Валнетти – святое древо, волшебный колодец или что-то подобное. Легенда, чтобы люди поверили в исцеление. Они не понимают медицину, а вот народные предания им близки.

– Хорошо, – согласилась она.

– Истина для нас сейчас не самое главное, да и вся эта затея – сплошное вранье, и мне это не нравится.

Она подошла так близко к нему, что он ощутил тепло её тела.

– Я бы не стала продавать эту смесь, если бы не верила в её эффективность.

– Хорошо. «Львиный колодец» – подойдёт, символ льва понравится венецианцам. Кроме того, святые источники – идеальная приманка для легковерных; один такой колодец есть на Джудекке, как раз там, где Палладио строит церковь. Паломники клянутся, что вода защищает от чумы.

Фейра ничего не ответила на это, но вскоре они уже сидели, без масок, и разговаривали, как раньше, перебивая друг друга, размахивая руками, настаивая на своем, пока сочиняли легенду об эликсире, который она назвала «Териака».

– Однажды я прогуливалась возле колодца и увидела льва с книгой…

– Нет, лев заговорил с тобой.

– Да, так лучше. Лев заговорил со мной и сказал: «Я символ Венеции. В моём колодце – вода, которая исцелит мой народ; вода, благословенная…», – она смолкла.

– Святым Марком, – продолжил Аннибал.

Фейра вспомнила историю несчастного Святого, завернутого в свинину, словно угощение для праздничного стола.

– Святым Марком, вернувшимся с Востока…

– Из Святой Земли. Всегда должна упоминаться Святая Земля, – вставил Аннибал.

– Святым Марком, вернувшимся из Святой Земли. Он начертал своё благословение в моей книге, вызвав молнию с небес…

– Небесную молнию? – предложил Аннибал. – А потом велел мне закрыть книгу – навсегда…

– Чтобы сохранить тайну! – торжествующе закончила Фейра.

Аннибал заставил её повторить эту историю несколько раз, чтобы отшлифовать её акцент. Совершенно очевидно, что она была невосприимчива к чуме, ведь все эти месяцы ей пришлось находиться рядом с больными без защитной маски, как он, но её подстерегает большая опасность, если обнаружится, что она турчанка. Фейра, прекрасно помня свой побег из дворца дожа, внимательно прислушивалась к его советам и изо всех сил старалась придать своей речи венецианский выговор.

* * *

Матушка Трианни подошла к сундуку, стоявшему под окном, и торжественно подняла крышку. Шелковые складки потрясающего зеленого оттенка заструились, словно водопад. Цвет был в точности таким, каким становится вода в лагуне в облачный день, – радужный оттенок бегущих волн. Старушка вытащила платье с помощью своей дочери Валентины и подняла его, чтобы Фейра полюбовалась изящной отделкой корсета и рукавов. С благоговением она приняла его из рук матушки Трианни – оно было невероятно тяжелым – и увидела, что главным украшением был корсаж, вышитый причудливыми узорами из множества крошечных страз, напоминавших волны Адриатического моря.

Фейра быстро разделась, и зелёное шелковое платье удобно село – прохладное и тяжелое на её теплой коже.

Мать и дочь умолкли, когда Фейра подошла к окну. «Все в порядке?» – спросила она нерешительно. Зеркала не было, и она не видела того, что видели они. Именно в эту минуту вошел Аннибал, и все её сомнения развеялись.

Он стоял, разинув рот. Его Фейра настолько преобразилась, словно гусеница превратилась в бабочку или птенец – в лебедя. Она пересекла океан из Византии в Венецию и переродилась, как Восточная Венера. Зелёное платье спускалось до пола, отчего девушка казалась выше, а золотистые плечи выступали над вышитым корсажем. Талия, зрительно суженная покроем платья, казалась крошечной. Платье было однотонным, и на фоне его глубокого, насыщенного цвета теплые оттенки её кожи блестели, оттеняя янтарные глаза. Матушка Трианни хлопотала вокруг неё, поправляя то там то здесь, хотя в этом не было необходимости.

«Теперь моя очередь, – сказала Валентина, вставая. – Это не займет много времени, доктор».

Аннибал прислонился к двери, восхищенный.

«Итак: волосы. Давайте-ка распустим их для начала». Вуаль убрали, и Аннибал впервые увидел волосы Фейры, с шелестом упавшие на её плечи. Он пытался угадать их цвет по локонам, выбивавшимся из-под вуали, но они только сбивали с толку – иногда кудри казались медными, иногда темными, как чернила, иногда блестящими, словно вишневое дерево. Теперь он видел все удивительные оттенки золотистого и коричневого.

«Матерь Божья, какие они густые! А как переливаются!» – воскликнула матушка Трианни, вторя его мыслям. Аннибал наблюдал, как Валентина уложила блестящие волосы в сетку, так чтобы она лежала сзади на шее, перевязала ниточкой мелкого жемчуга, оставив несколько локонов над ушами.

Впервые Аннибал увидел, что на простенькой ленте, которую Фейра носила на шее, висело кольцо. На мгновенье он решил, что это память о прежней любви, но откуда бы оно ни было, его простота, вместе с зелёным платьем и уложенными волосами, ошеломляла.

Когда Валентина закончила, Аннибал передал Фейре великолепную перламутровую маску в виде лошадиной головы. Он выбрал её, надеясь угодить девушке, но не понял, почему она вскрикнула, увидев её.

Аннибал подумал, как сильно изменила её маска, скрыв выражение лица, но через неё блестели глаза Фейры – пленительные, завораживающие. Её красота напугала его; она могла покорить любого мужчину, теперь это уже не та девушка, которая сидела рядом с ним возле камина. Однако он ни словом не обмолвился об этом, только спросил: «Готова?».

* * *

Аннибал подал Фейре руку, когда они шли через лужайку, и она приняла её, следуя приличиям. Он нес её сумку с бутылочками до самого причала, и они дребезжали, вторя её беспокойным мыслям. Нижние юбки топорщились на бедрах, и она думала, как венецианкам удается выдержать карнавальный разгул, когда всё так мешает. Девушка взглянула на своего спутника и увидела, что он рассматривает её, словно незнакомку.