– С чем? – жадно спросила Хёрдис.

В ней вспыхнуло жгучее, несбыточное желание владеть этим обручьем. Что бы ни требовалось для этого – она была готова на все.

Берг опустил глаза, открыл и закрыл рот, потом все-таки сказал:

– С любовью. Ну, кому его отдали по доброй воле. А если нет, если его взять силой…

– Что тогда? – спросила Хёрдис. Ей хотелось смеяться: как она возьмет силой у такого здоровяка, как Берг?

– Тогда – сожрет. Ведь он дракон.

Хёрдис промолчала, медленно поворачивая перед глазами руку с драконом на запястье, любуясь искусно вычерченными изгибами его тела, блеском звездных глаз. Теплая тяжесть и блеск золота на запястье доставляли ей мучительное удовольствие. Она знала, что раньше или позже с сокровищем придется расстаться; разум требовал поскорее его снять, чтобы не успеть привязаться слишком сильно, а сердце умоляло отдалить этот миг, потому что уже привязалось. Это было еще одно общее свойство обоих Драконов, открытое Хёрдис самостоятельно: сердце привязывается к ним с первого прикосновения, и разлука кажется жестокой несправедливостью.

Она прикоснулась к обручью, как будто хотела снять, но пальцы ее только погладили литые чешуйки. Расстаться с ним было выше ее сил. И обручье сидело на ее запястье так естественно и уютно, словно она с ним и родилась. Она могла бы поклясться чем угодно, что Дракон Судьбы так же не хочет расставаться с ней, как и она с ним!

– Видишь, как Дракон Судьбы привязался к тебе, – гулко бухнул у нее над ухом Берг. – Это потому, что он знает – я дал его тебе…

«С любовью», – так и слышалось в его умолчании, и Хёрдис удивленно подняла на него глаза. Берг смотрел на нее с тем же восторгом, как и она на золотого дракона, а в его глазах были те же чувства: стремление расстаться, пока не поздно, и боязнь потери, потому что привязанность уже родилась и окрепла. А Хёрдис не верилось, что она и есть то самое сокровище, вызвавшее в глазах и сердце Берга это мучительное обожание.

Никто и никогда на нее так не смотрел.

– Ты мне его оставишь? – спросила она о том, о чем только и могла сейчас думать.

– Я… да, – сказал наконец Берг. – Только ты приходи еще сюда. Каждое утро. Чтобы я мог тебя видеть.

– Да, я приду, – поспешно согласилась Хёрдис. – Буду приходить.

Позади них, возле пастушеских полуземлянок, заскрипела дверь, послышались неразборчивые голоса. Оттуда их не могли увидеть, но Хёрдис опомнилась: рядом был совсем другой мир. Мир, в котором она все знала и понимала, но в котором ее никто не любил. Совсем не то приносил с собой Берг. Рядом с ним было неуютно и страшновато, но мучительно-сладкое любопытство тянуло Хёрдис снова и снова заглядывать в темную бездну… Но, однако, хорошенького понемножку, так можно и к молоку опоздать!

– Иди! – Хёрдис беспокойно оглянулась к хижинам и махнула Бергу рукой. – Уходи пока! Тут чужих не любят! Уходи!

Берг взял ее за руку, и Хёрдис замерла, почему-то ощутив себя в плену. Он не сжимал, но в руке его ощущалась такая огромная сила, что она сковывала одним своим присутствием. Хёрдис тревожно ждала, не зная, как освободиться. Берг подержал ее руку, словно не знал, что с ней делать, и выпустил. А может, ему и этого было достаточно.

Он стоял возле нее и не уходил, и Хёрдис стояла, почему-то растерявшись и не зная, что делать. Они застыли, словно окаменели. Странная жизнь, которую принес с собой Берг, сковала Хёрдис и пыталась переделать по себе, подчинить, а у Хёрдис не было воли и сил стряхнуть наваждение. Мысли, слова, даже движения как-то рассыпались, разбежались.

Здесь была мощь, многократно превосходившая даже ее силу, дикую и непознанную.

Серый тявкнул, и Хёрдис очнулась. Прозрачные чары распались. Только Берг все так же стоял неподвижно, слушая что-то, слышное ему одному.

– Приходи завтра! – сказала ему Хёрдис, повернулась и бросилась бежать к пастбищу.

Невольно она все ускоряла бег, веря и не веря, что уносит с собой это сокровище, Дракона Судьбы.

– Слышала, что говорят? Хёрдис обзавелась женихом!

– Что? – Ингвильда изумленно повернулась к брату.

Асольв усмехнулся, пожал плечами:

– Это сказала Ауд. Она ходила к Ульву на пастбище, и он ей рассказал. Хёрдис встречается с каким-то человеком не из наших. Он приходит к ней рано утром или вечером, всегда только в сумерках. Видно, не хочет, чтобы его признали. Пастухи несколько раз видели их вместе, но не смогли разглядеть. Ульв сказал только, что он рослый и сильный.

– Но он правда хочет на ней жениться? Он так сказал, кто-нибудь слышал? Или это Ауд сама придумала?

Ингвильда решительно покачала головой. Трудно было представить, чтобы в Хёрдис кто-то влюбился, но еще невероятнее казалось то, что она сама кого-нибудь полюбит.

– Ну, слышать она не слышала, но у Хёрдис теперь на руке золотое обручье, – упорствовал Асольв. Ему самому были так смешны эти новости, что он улыбался во весь рот. – А уж это, знаешь ли, верный признак! Дарить женщине золото можно, если скоро ты на ней женишься и она все это золото принесет обратно к тебе в дом. Я бы сам только так и делал… если бы у меня было хоть что-нибудь золотое!

Асольв ухмыльнулся: совсем недавно, после памятной поездки за железом для фьяллей, Фрейвид подарил ему серебряное колечко с двумя драконьими головками, и это была его первая вещь, хоть сколько-нибудь заслуживающая названия драгоценности.

– Ну уж этого совсем не может быть! – Ингвильда ухватилась за это совершенно невероятное известие. – Прямо какие-то предания Северного замка ты мне рассказываешь! У меня и то нет золотого обручья. Какой же пастух мог подарить Хёрдис такое сокровище? Что это за пастух такой – из рода свартальвов, что ли? Или он заколдованный сын конунга?

– Наверное, Ауд так мало видела в жизни золота, что приняла медное обручье за золотое! – со смехом решил Асольв. – Ты сможешь отличить – почему бы нам с тобой не сходить к ней и не посмотреть своими глазами?

– Верно! – Ингвильда отложила шитье и поднялась. – Все равно надо попрощаться. Ведь мы уезжаем уже завтра и теперь не скоро с ней увидимся.

– Не могу сказать, что меня это сильно огорчает! – весело сказал Асольв. – Но если она пообещает вести себя хорошо, я, так и быть, привезу ей с тинга какую-нибудь ленточку или новую ложку.

Фрейвид брал его с собой на осенний тинг, и у Асольва были все причины надеяться, что отец исполнит наконец его давнюю мечту и объявит своим сыном и наследником.

– Она будет тебе страшно благодарна! – Ингвильда усмехнулась.

Возле пастушеских землянок было пусто. Ингвильда и Асольв стояли на лугу, оглядываясь по сторонам и раздумывая, в какую сторону отправиться на поиски Хёрдис, как вдруг их окликнул знакомый пронзительный голос:

– Привет вам, родичи конунга троллей!