– Черт возьми, что происходит? Взрослые тратили триллионы на кучи всяческих развлечений, а детям разрешается играть только с этим мусором! – сказал один мальчик, презрительно хлопнув по своей автоматической винтовке М-16.

– Верно! Почему нам не разрешают играть с авианосцами?

– А также истребителями и бомбардировщиками. И крылатыми ракетами. Вот это было бы здорово!

– И еще с межконтинентальными баллистическими ракетами!

– Точно! Если использовать мощное оружие, игра станет гораздо интереснее! Но сейчас все эти игрушки валяются без пользы. Америка впустую растрачивает свое богатство. Вам в правительстве должно быть стыдно!

– Это вы виноваты в том, что американские дети не могут по-настоящему развлекаться!

– Приношу всем вам свои извинения, – развел руками Митчелл. – Я не могу говорить за все правительство. Вчера президент выступал по телевидению с ответами на эти вопросы…

– Чего ты боишься? Здесь нет журналистов!

– Я слышал, Конгресс готовится к импичменту. Если такое случится, вам, демократам, будет каюк!

– Вчера лидер республиканцев обещал по телику, что если они придут к власти, то разрешат детям играть со всем, что есть в сухопутной армии, авиации и флоте!

– Ого! Потрясно! Я буду голосовать за республиканцев!

– Я также слышал, что армия сама будет использовать свои игрушки.

– Верно! Не слушайте правительство! Играть втихаря? Зачем нужны все эти учения и маневры? Раздайте всем свои игрушки, и сыграем по-настоящему!

Протиснувшись сквозь толпу, Доуэлл отыскал мальчишку, сказавшего, что армия будет играть сама, и схватил его за шиворот!

– Ах ты мерзавец! Если ты будешь и дальше клеветать на американскую армию, я тебя арестую!

– Тогда сперва арестуй командующего Атлантическим флотом и председателя Объединенного комитета начальников штабов! – воскликнул мальчишка, вырываясь из его рук. – Это они сказали, что будут играть одни!

Другой мальчик указал в сторону океана, где вдалеке у самого горизонта мерцали огни, словно там шла гроза.

– Смотрите сами! Атлантический флот вышел в море еще два дня назад. Как знать, быть может, они уже начали игру!

– Мы никогда не говорили, что запретим вам играть, – обвел взглядом собравшихся вокруг Митчелл. – Президент и правительство никогда такого не говорили. Но если мы начнем игру, к нам должен будет присоединиться весь мир. Если будем играть только мы одни, это же будет самоубийство, правильно?

Дети дружно закивали.

Мальчик дернул вице-президента за рукав.

– Значит, главы государств приезжают в ООН, чтобы поговорить об играх?

– Совершенно верно, – кивнул Митчелл.

– Классно! – улыбаясь, воскликнул другой мальчик с противотанковым гранатометом в руках. – Переговоры – это вещь нужная. Но вы отвечаете за то, чтобы во всем мире стало весело!

* * *

Бронированная колонна двинулась дальше.

– Если передвигаться по дорогам так опасно, почему вы не пользуетесь вертолетами? – спросил у Митчелла Хуахуа.

– Конечно, такое решение было бы проще, – покачал головой вице-президент, – однако на прошлой неделе с эсминца, стоящего в порту, пропали десять переносных зенитно-ракетных комплексов «Стингер», одним из которых позавчера сбили полицейский вертолет. ФБР полагает, что оставшиеся девять по-прежнему где-то здесь, поэтому безопаснее передвигаться по земле.

Хуахуа перевел взгляд на океан и на возвышающуюся над ним огромную статую.

– Это статуя Свободы? – спросил он, и когда Митчелл кивнул, присмотрелся внимательнее к символу Америки. Хуахуа не сразу заметил, что со статуей что-то не так. – А где ее факел?

– На прошлой неделе отстрелил какой-то урод из безоткатного орудия, – сказал Митчелл. – А в левой руке дыра, проделанная гранатометом.

– Чего хотят американские дети? – спросил Хуахуа.

Даже в тусклом красноватом свете кабины бронетранспортера было видно раздраженное выражение лица вице-президента.

– Чего они хотят? Я встречал уже несколько десятков мировых лидеров, и все вы задаете один и тот же вопрос. Они же дети. Чего они хотят? Играть!

– Наши дети играют в другие игры, – заметил Хуахуа.

– Даже если бы они хотели играть так же, у них нет оружия.

Нагнувшись к Хуахуа, Ду Бинь шепнул ему на ухо:

– Это «Город сладостей» по-американски. По всей стране идут игры, связанные с насилием.

* * *

Наконец колонна добралась до Штаб-квартиры Организации Объединенных Наций. Выйдя из бронетранспортера, Хуахуа посмотрел на здание, в котором, по крайней мере формально, размещалось всемирное правительство, и застыл в потрясении. Секретариат был погружен в темноту, резко контрастируя с яркими огнями соседних небоскребов. В левом верхнем углу монументального здания отсутствовал большой кусок, половина окон были выбиты, в стенах зияли дыры, из одной из них до сих пор валил дым.

Пока дети шли к зданию по площади, усеянной битым стеклом и кусками бетона, внимание Хуахуа привлек маленький мальчик. На вид ему было всего года три-четыре, и он держал ружье размером чуть ли не с себя самого. С трудом подняв ружье, мальчик прицелился в стоящую неподалеку машину. Отдача опрокинула его на попку, и какое-то время он сидел на земле, уставившись на машину, но когда сообразил, что машина осталась цела и невредима, он поднялся на ноги, опираясь на приклад, – на его ягодицах, торчащих из лопнувших по шву штанов, остались два круглых пятна грязи, – и, поставив ружье дулом на землю, вставил новый патрон, после чего опять попытался направить дрожащий ствол на машину. После выстрела мальчик снова упал, и снова машина не пострадала. Мальчик опять поднялся на ноги и выстрелил. При каждом выстреле он опрокидывался назад, но после пятого выстрела наконец прогремел взрыв, машина вспыхнула и повалил черный дым.

– Ого-го! – радостно воскликнул малыш и побрел прочь, волоча за собой тяжеленное ружье.

Уилл Ейгю, аргентинский мальчик, ставший первым Генеральным секретарем ООН в Эпоху сверхновой, ждал у входа в здание. Несколько месяцев назад Хуахуа смотрел по телевизору официальную передачу полномочий от последнего генерального секретаря Обыкновенной эпохи Ейгю, однако у мальчика, стоящего перед ним сейчас, не осталось ни капли былого достоинства. Теперь он был весь в пыли, галстук он снял, чтобы перевязать разбитую в кровь голову. Вид у него был сломленный. Когда Митчелл спросил у него о положении дел, Ейгю раздраженно ответил:

– Не далее как пять минут назад в небоскреб попал еще один снаряд. Смотрите – вон туда! – Он указал на дымящуюся дыру в стене здания. – Я как раз вышел наружу, и тут меня обдало дождем битого стекла… Я повторяю свое требование: вы обязаны незамедлительно обеспечить надлежащую защиту Штаб-квартиры Организации Объединенных Наций!