Альбер де Гонди, граф де Рец, был человеком незаменимым. Один из организаторов Варфоломеевской резни, сполна ею воспользовавшийся, он знал, как умерить негодование лютеранских князей. И опять же его Екатерина послала в Лондон поддержать Месье, дабы соблазнить Елизавету. Законченный артист «Комедии дель Арте», Рец потряс Карла IX 23 августа своими патетическими монологами. В присутствии королевы Англии он блеснул талантом адвоката, гибкостью обольстителя. Он ходатайствовал по делу своего повелителя, гарантировал его добрые намерения, но в первую очередь стремился показать слабость разгромленной, пришедшей в полное расстройство партии. Великая государыня хорошо понимала, что было бы безумием жертвовать ради побежденных дружбой с Францией. Эта дружба, в которую кинулись с головой король и его мать, потребовала бы в награду… да хотя бы добиться для них займа! Рец добавил много всего заманчивого и лестного.

С другой стороны, Елизавета располагала письмом, полученным вскоре после резни из Бордо, где протестанты Ла-Рошели предлагали ей возвратить себе наследие Плантагенетов: «Ваше Величество не может и не должно вступать в союз с теми, кто хочет истребить ваших людей в Гиени, которая принадлежит Вам целую вечность и которой Ваше Величество окажет честь, дозволив вооружиться. Принимая это во внимание, мадам, если Вам угодно им помочь Вашими силами и средствами, они пожертвуют своими городами, поставят под угрозу свои жизни и достояние, ради того, чтобы признать Вас своей суверенной владычицей и законной госпожой».

Елизавета, не пожалев для Реца знаков дружбы, попыталась еще некоторое время балансировать. В итоге она не согласилась на такое безрассудство, как помощь Ла-Рошели, и к концу декабря высказалась, что не против стать крестной матерью дочери Карла IX. Таким образом Англия продемонстрировала Франции, что не держит зла за Варфоломеевские события.

В то же время корабль ждал в Дувре, готовый направиться к нормандскому берегу с тем, чтобы забрать Алансона, а возможно, Наваррца и Конде. Может, Алансону не хватило духу? Более вероятно, что Екатерина, предупрежденная Мовисьером, сорвала эту романтическую затею. Это так и не выяснилось. Как бы то ни было, госпожа Медичи ничем себя не проявила и, без всякого самопринуждения, играла роль счастливой бабушки.

* * *

1 февраля 1573 г. Сомерсет, граф Вустерский, чрезвычайный посол королевы Англии, торжественно вступил в Париж, как до него кардинал Орсини и маркиз де Эйамонте. Но почести и милости, которыми его осыпали, вызвали неприкрытое неудовольствие, которое испытали его «коллеги».

— Я хочу, чтобы дружба между нами продолжалась всегда и чтобы весь свет знал об этом, — сказал ему Карл IX.

Екатерина, весьма оживленная, выразила надежду, что примет однажды крестную мать ребенка. Вустер был еще католиком, в чем, по словам Суниги, для Инквизиции имелись основания «немного поработать». Сальвиати ничуть не больше желал с ним встретиться и прикинулся больным. После чего он испытал сомнения, ибо благочестивая императрица, жена Максимилиана, согласилась стать второй крестной матерью.

2 февраля, в день Сретения, в Сен-Жермен-л'Оксерруа проходила со сказочной роскошью, которой завидовала Европа, при запятнанном кровью и разоренном дворе, церемония крещения. Когда послы выражали свои поздравления молодой королеве, дон Диего толкнул Вустера и прошел вперед него с сознанием того, что спас честь Его католического Величества.

Несколько дней спустя вся аристократия, в том числе и новообращенная, собралась присоединиться к герцогу Анжуйскому, который уже принял командование армией, призванной низвергнуть Ла-Рошель. Алансон, Наваррец, Конде, Монморанси шли бок о бок с Гизом, Невером, Рецем и самыми худшими из убийц 24 августа.

Папа, желая благословить их предприятие, пожелал прислать королю «шпагу чести и шляпу». Несвоевременная милость. Христианнейший король без обиняков дал понять Святому Отцу, что не желает в открытую компрометировать себя в глазах протестантского мира. Подумать о почетной шпаге еще будет время после победы.

Несмотря на усилия честного Ла Ну, «тонкость» не привела ларошельцев к соглашению. Их сопротивление только усилилось. Началась осада, долгая, жестокая, коварная, во время которой погибли многие убийцы адмирала, в частности Омаль и Коссен, которые в предсмертной муке не переставали повторять:

— Будь проклят день Святого Варфоломея!

Появился английский флот, выпустил несколько залпов и пропал, но город, как бы ни терзали его чума и голод, отказывался сдаться. Тех, кто заикался о капитуляции, вешали в течение часа. В лагере Месье между двумя приступами плелись заговоры. Именно тогда Монморанси сплотил партию «политиков» и «недовольных», и они в открытую приняли покровительство д'Алансона. Именно'здесь произошли их первые контакты с гугенотами. Главы католиков возненавидели друг друга, полки оберегали себя один от другого с куда большей озабоченностью, чем остерегались врагов.

После краха четвертого приступа против «Евангельского бастиона» «политики» тайно предложили осажденным решиться на вылазку. Воспользовавшись сумятицей, сторонники Монморанси атаковали v гизовцев, Алансон — штаб самого Месье. То была бы Варфоломеевская ночь для католиков. Неестественность этого братоубийственного заговора настолько поразила гугенотов, что они не верили своим глазам.

В то время как они мученически боролись, не сомневаясь, что попадут на небеса, их польские собратья по религии пылко защищали дело принца, жаждущего их истребить.

Прославленный герцог Анжуйский, как утверждал Монлюк в Кракове, обладающий чертами героя, проникнутый терпимостью, невиновный в Варфоломеевских событиях, решительно настроен уважать свободу совести своих будущих подданных. Умелый посол пообещал также политику умиротворения во Франции, посредничество Карла IX между Польшей и султаном, между султаном и Венецией. Обольщенные поляки воображали, как их пшеница, солонина и кожи движутся через Оттоманскую империю к владычице Адриатики, где находят спрос любые товары.

Сейм собрался 5 апреля на равнине у берегов Вислы. 9 мая Генрих де Валуа был избран королем Польши под крики: «Галла! Галла!»

Екатерина плакала от радости. Эта дипломатическая победа не только осуществила ее самую заветную материнскую надежду, государыня могла также гордиться своими трудами. Колиньи хотел рискнуть жребием Франции, столкнувшись с Испанией. И вот, девять месяцев спустя, госпожа Медичи мирным путем нанесла сокрушительное поражение наследственному врагу. Чтобы примирить Польшу и султана, тогда властителя большей части Венгрии, она блокировала императора, воспрепятствовала его союзу с Филиппом П. Вильгельм Оранский только что признал Карла IX покровителем Нидерландов. Многие немецкие князья желали предоставить ему имперскую корону. Чтобы замкнуть блокаду Габсбурга, только и осталось, что заключить брак Елизаветы и д'Алансона.

Без единого пушечного выстрела ученица Макиавелли парализовала Филиппа II, предотвратила его агрессию против Франции, которая, выйдя из кровавого затмения, внезапно вновь явилась в зените. «Мой государь, — писал Сен-Гуар Карлу IX, — силой или разумом, но Вы сделаетесь повелителем мира!»