СУФИЗМ

Можно полагать, что суфизм зародился из мощного аскетического движения, которое было порождено негодованием верующих при виде роскоши, праздности, безудержного поиска удовольствий при омейядском и ещё более при аббасидском дворах, стремлений, усвоенных всеми, кто завоевал богатство и власть, мало согласующихся с простотой жизни первых мусульман. Придя в ужас от разложения нравов, эти верующие не нашли иного решения, кроме как полностью порвать с образом жизни, который они считали недостойным, с обществом, которое казалось им прогнившим. Многие по примеру христиан удалялись в пустыню, чтобы жить там отшельниками. Теперь допускают, что, поскольку эти люди носили одежду из шерсти — суф, их называли суфиями, и мы из этого слова сделали термин «суфизм» как перевод арабского слова тасаввуф, которое впервые использовал Абу Хашим из Куфы (ум. 758), но которое вошло в широкое потребление только в середине IX в. Постепенно и очень скоро их первоначальный аскетизм трансформировался в мистицизм. К умерщвлению плоти они добавили медитацию, старания очистить душу, поиск чистой любви к Богу (мухаббат), который одной из первых провозгласила Рабия, умершая не то в 752, не то в 801, не то в 807 г., а зачатки которого можно найти уже у Хасана ал-Басри (641-729), как говорили, сына служанки одной из жён Мухаммада, но в полной мере этот поиск проявил себя только в IX в. Если тогда или позже мусульманская ортодоксия часто осуждала мистику, а тех, кто ей предавался, казнили как неверных, это ещё не значит, что мистика противопоказана или чужда исламу, внутри которого она составила очень мощное течение: ведь все мистики ссылались на Коран и на Мухаммада. Скорей это нарост, привитый на тело ислама, но тем не менее составляющий с ним одно целое. Она противостоит ему только постольку, поскольку проповедует любовь, ставит её выше закона, делает Бога последней реальностью и ищет соединения человека с Ним, что немыслимо для ортодоксии.

Суфизм расцвёл в Куфе (благодаря Абу Хашиму) и в Басре (благодаря прежде всего ал-Мухасиби, 781-837), и можно говорить о двух его школах, хотя у него ещё не было ни союзов, ни обителей. Суфизм распространился по всему мусульманскому миру — в Египте, где ему принёс известность великий Зун-Нун (ум. 860), позже в Магрибе и в Испании, но прежде всего в Иране и особенно в его восточных областях: Хорасане, Бактрии, Согдиане. Все влияния, которые выявляют в нём, возможно, имели место, но трактовать их надо с осторожностью. Если взять какого-нибудь Зун-Нуна или Абу Сулеймана ад-Дарани, то первый был египтянином, рождённым от коптских или нубийских родителей, второй — арабом из Васита, оба были обучены греческой науке и могли принадлежать к платоновской школе. Один из первых иранских мистиков Шакик из Бактр [Шакик ал-Балхи], умерший в 810 г., признался, чем обязан Индии, когда рассказывал о своём посещении буддийского монаха-тюрка: «Замечание этого тюрка дало мне толчок, побудивший отречься от мира». Притом почти невозможно отрицать, что намного важней остальных был иранский импульс, судя хотя бы по численности и уровню иранских суфиев.

Мусульманская мистика, которая позже, может быть, произведёт на свет своих величайших святых, таких, как Руми, Араби, выглядит лучезарной уже в первых проявлениях. Из вороха чудес, сверхъестественных явлений, иные сказали бы — сумасбродств возникает очень возвышенное и по-настоящему прекрасное послание. Баязид Бистами не мог высказаться проще, чем приписав Богу такие слова: «Всякий, кто отрекается от самого себя, приходит ко мне» (Attar, 1976, р. 177). Он не мог выразиться глубже, чем заявив: «Тридцать лет я блуждал в поисках Бога, и когда по истечении этого времени открыл глаза, то увидел, что это Он идёт ко мне» (ibid., р. 163).

Подсчитать суфиев невозможно, но можно допустить, что в период с 700 по 950 г. великих из них было человек тридцать-тридцать пять, причём почти половина — иранцы, в большинстве из Хорасана, а некоторые из всё ещё иранизированного Ирака. Первыми мистиками из Восточного Ирана были Ибрахим ибн Адхам, князь из Бактр (ум. 777), и его ученик Шакик из Бактр (ум. 810), Хатим ал-Асам (ум. 832), Абдаллах ибн ал-Мубарак из Мерва (ум. 797) и «босоногий» Бишр (767-841), признававшийся, что начал жизнь «шалопаем и разбойником». Должно быть, Бишр, пока находился вне закона, испытывал резко враждебное отношение к организованному обществу, он остался холостяком вопреки требованиям ислама вступать в брак, но не он один восставал против установленного порядка — в этом отношении ему не уступал другой хорасанец, долго живший в Куфе, ал-Фудейль (ум. 803). В IX в. доминировали две великих фигуры — Мансур ал-Халладж и Баязид Бистами, но это не значит, что могут быть забыты Абу Закария Яхья ар-Рази из Рея, живший в Нишапуре и в Бактрах (ум. 871), Хаким Термизи (ум. 893), Абу-л Хасан ан-Нури, багдадец родом из деревни в Согдиане (ум. 907). Баязид Бистами (Абу Язид ал-Бистами), родившийся около 800 г. в маздеистской семье (где отец обратился в ислам), и скончавшийся в 875 г., первым заговорил о фана, уничтожении «я», и стал, если можно так выразиться, чем-то вроде героя суфизма. Мансур ал-Халладж, уроженец Фарса, родился в середине века, проповедовал среди язычников Хорасана, жил и умер в Багдаде, где его замучили до смерти в 922 г. за то, что он отстаивал полное отождествление человека с его Богом, произнеся знаменитую фразу: «Ана-л-Хакк», «Я есмь Истина», что надо понимать как «Я есмь Бог».

В начале арабского владычества иранский мир, конечно, не находился в упадке, но, с одной стороны, был истощён тщетной борьбой за сохранение независимости, а с другой — поставил свой гений на службу завоевателям. На IX и X вв. пришлось двойное возрождение Ирана: одно политическое, блистательное, но эфемерное, другое — культурное, ещё более блистательное и долговечное. Оба стали возможны как потому, что народ сохранил свой язык в качестве живой памяти о прошлом, так и потому, что мусульманская империя распалась, пав жертвой собственной огромности. Едва придя к власти, Аббасиды потеряли Испанию, где в 756 г. воцарились уцелевшие Омейяды, через недолгое время — Северную Африку, попавшую в руки местных князей: Марокко — Идрисидов в 788 г., Тунис — Аглабидов в 800 г., позже — Египет и Сирию, ставших фактически независимыми с пришествием Тулунидов (868-905), фактически и юридически — после оккупации, совершённой Фатимидами, шиитами из Туниса, которые в 969 г. создали третий халифат, соперничающий с халифатом Аббасидов. У последних остались только Ирак и Иран, доходивший до Инда и Сырдарьи. В географическом плане аббасидская империя стала иранской, а в культурном Иран был её центральной частью.

АББАСИДСКИЙ ХАЛИФАТ

Халиф был арабом и потомком арабов по мужской линии, если не по женской, как бывает во всех династиях, но его уже мало что связывало с предками, поскольку он жил в тюркско-иранском мире. Уже его изображение «во славе» достаточно ясно показывает, насколько изменилось представление о халифе: в эпоху Омейядов и в начале эпохи Аббасидов он восседал на кресле, тогда как с X в. (монета ал-Муктадира, 908-932; церковь на о. Ахтамар, около 915) он сидит как портной, «по-турецки», или как Будда, держа в правой руке, поднятой на уровень груди, кубок или чашу, в левой, лежащей на колене, — платок или салфетку, и этот образ оказался настолько популярным, что распространился по всему исламскому миру, включая Сицилию и Испанию. Он явно происходит из степного искусства, где многократно отмечен с эпохи тугю, VI—VII вв.