— Я готов.

— Вы не поняли меня, отец Борис. Вам придеться пойти с оружием и принимать участие в операции не как священник, а как воин.

— Я не могу это сделать, я вам говорил, что дал клятву Богу, что никогда не возьму в руки оружия. Чтобы не происходило.

— А я вам говорю: вы пойдете как солдат. И будете все делать, как солдат. То есть стрелять, убивать. И мне абсолютно наплевать, что вы там наобещали вашему Богу. В этой операции вашим богом буду я.

— Я готов делать все, что вы скажете. Но только без оружия, — тихо, но упрямо произнес отец Борис.

Нервы мои не выдержали.

— Если вы действительно хотите, чтобы омоновцы получили бы шанс на спасение, вы должны понять: их спасти может только оружие в наших руках. Будет тяжелый бой, их двадцать против нас троих. И вы возьмете автомат в руки и будете беспрекословно выполнять мои приказы. Если мы их спасем, Бог вам простит ваше клятвоотступничество. И Может даже скажет с небес «спасибо».

Я еще не раз не видел отца Бориса таким несчастным.

— Я никому не рассказываю этой истории, но сейчас я вынужден поделиться ею с вами. Я служил в армии, в десантных войсках. И был одним из лучших солдат в нашем подразделении. Мне нравилась воинская служба, я даже подумывал остаться после срочной, поступить в военное училище, стать офицером. Однажды у нас проходили обычные стрельбища. Была моя очередь. Никто так и не выяснил, как это произошло, но внезапно около мишени оказался парень из нашей роты. Моя пуля попала ему в голову.

Было расследование, меня признали невиновным, всю вину за то, что случилось, возложили на погибшего. Наверное, так все и было, но это происшествие потрясло меня до основания. То, что я прервал человеческую жизнь, жизнь своего товарища, не давало мне ни минуты покоя. И тогда я дал клятву, что больше в жизни ни разу не возьму в руки оружие. А чтобы вымолить прощение за загубленную жизнь, я стал священником. Умоляю вас, не требуйте от меня, чтобы я нарушил бы клятву. Хотите встану перед вами на колени.

Отец Борис опустился на пол и воздел вверх руки.

— Дай мне, Господь, силы помочь спасти людей от смерти и не нарушить данную тебе клятву.

— Ладно, — сказал я, не хотите брать оружие, не надо. Если меня убьют, пусть это будет на вашей чувствительной совести. — Я повернулся к Павлу. — Ну а ты Рязанцев из Рязани, тоже успел дать клятву?

— Клятву я не давал, а умирать не хочется. Когда я был у себя в части, там не было так опасно, как с вами.

— Возвращайся в часть. Отсидишь с червонец, зато безопасно. Правда братва не любит дезертиров. Но, думаю, выживешь. Тебя целый отряд будет охранять, не считая такой замечательной вещи, как колючая проволока. Берешь в руки оружие или возвращаешься?

— Ладно, ваша взяла.

Значит, нас будет двое плюс отец Борис без оружия. Я посмотрел на стоявшего немного на удалении Арчила.

— Может, стоило меня расстрелять? — спросил я. — Или ты надеешься на успех?

— Я тебе немножечко помогу, я все же подполковник, — усмехнулся он.

— Я тоже пойду, — внезапно подала голос Ванда.

— Это исключено. Хоть кто-то пусть останется в живых, — тоном, не позволяющим возражений, заявил я.

Нас сопровождали несколько боевиков, которые одновременно выполняли две функции: помогали нести наше вооружение и конвоировали нас, дабы мы не сбежали бы. Что касается оружия, мы захватили его немало, но что с ним делать. я не знал. Будь у меня еще пару хороших солдат, появлялся бы реальный шанс на благополучный исход дела. Но как вдвоем спасти омоновцев и не погибнуть самим — я не представлял, это было за границами моего разума.

Я посматривал на идущего впереди Арчила. Неужели он не осознает, что эта операция — чистое безумие. Непонятный человек, чего он добивается? Впрочем, какая разница, у меня все равно нет шансов на спасение. А значит, что мне за дело до мотивов поведения людей, лучше уж просто насладиться последней прогулкой по земле.

Внезапно Арчил подошел ко мне.

— Я вижу, ты таишь зло на меня, — произнес он слова, которые я совсем не ожидал от него услышать.

— А что я тебе должен быть благодарен. Или ты не понимаешь, чем все это кончится.

Несколько секунд Арчил молча шел рядом.

— Я все смотрю на тебя и не могу понять: зачем ты сюда приехал, чего ищешь в наших диких горах?

— Уж не затем, чтобы спасать свою душу, как наш дорогой священник, — буркнул я. — Так сложились обстоятельства. У меня не было выбора. Вот также, как и сейчас.

— У меня тоже нет выбора. Я с большим трудом спас тебя от расстрела. Все, кто находятся в лагере, единодушны в этом желании.

— Зря старался.

Арчил, не соглашаясь, покачал головой.

— Ты должен нам помочь.

Я удивленно посмотрел на него.

— Что значит помочь?

— Я много размышлял в последнее время. Наш народ губит зло, которое в нас сидит. И мы слишком далеко зашли, идя по этой дороге. Кто-то должен нас остановить. Федералы на это не способны, они своими действиями лишь усиливают всеобщее ожесточение. Мы сами тоже не в состоянии с этим справиться. Остается кто-то третий.

Теперь я посмотрел на Арчила не удивленно, а изумленно.

— И ты полагаешь, что этим третьим должен стать я.

Арчил как-то странно улыбнулся, не то грустно, не то насмешливо.

— Не только ты, я не настолько наивен, чтобы не понимать: одному тебе такая задача не под силу. Поверь, есть и другие, кто помогают нам. Но их мало.

— Я вам не помогаю, — поспешно сказал я.

— Помогаешь, — убежденно произнес Арчил. — И будешь помогать. Мне сказал об этом отец Борис, и я согласен с ним.

Несколько секунд я шел молча.

— Скажи честно, ты простил мне смерть Шамсудина?

— Да, — не сразу отозвался Арчил. — Он заслужил ее давно. Ты не виноват, ты действовал так, как должен был действовать настоящий мужчина. Но мне будет трудно убедить мой род, что ты поступил верно. Мы еще поговорим. А сейчас мы пришли. Дальше надо быть осторожным, здесь уже могут находиться их передовые дозоры.

Но то ли дозоры здесь еще не был выставлены, то ли Арчил сумелобойти их, но мы беспрепятственно приблизились к самой Волчьей лощине. Бандитский лагерь находился внизу. Мы заняли удобную позицию и стали разглядывать его с помощью мощных диоприй биноклей.

Лагерь состоял из семи-восьми домиков. Со всех сторон его защищали хорошо оборудованные пулеметные точки. Они простреливали все подходы к ущелью.

Я стал считать количество боевиков. Это было нелегким делом, так как они то входили, то выходили из домиков, постоянно куда-то перемещались. Но через некоторое время у меня сложилась уверенность, что их больше, чем двадцать. Не меньше двадцати пяти, а то и все тридцать.