Когда я почувствовала осторожное прикосновение к своему запястью, я попробовала ещё раз.

— Готов к шпионажу прямо сейчас или тебе надо собраться с мыслями?

Я не хотела его пугать, но мне нужна была помощь.

— Вампиры Нового Орлеана приехали в Сан-Франциско. Они пытались убить нашего Магистра Города. Мы явились сюда, чтобы выяснить, что это был за гадкий поступок.

— Война, — сказал Габриэль.

— Возможно, но почему? Три вампира, с которыми я приехала, все хорошие. Годфри забавный, более непочтительный, чем большинство вампиров. Рассел — олицетворение чести и верен до мозга костей. Клайв знает их двоих уже сотни лет.

Я снова переключила своё внимание на Генри.

— Если ты можешь, не мог бы ты немного послушать? Мне нужно знать, является ли Годфри пленником или добровольным сообщником. И если это возможно, как попасть внутрь.

Неохотно его пальцы соскользнули с моего запястья.

— Я буду слушать.

А потом он исчез.

После минуты молчания Габриэль спросил:

— Так он пошёл?

Я кивнула, продолжив следить за вспышками.

— Могу я спросить сейчас?

— Что?

Превратив свой разум в студенистую слизь, я погрузилась в оболочку холодной вспышки Годфри, проверяя прочность его барьеров, пытаясь уловить случайную мысль или эмоцию, не проникая внутрь полностью.

Слепота начинала крайне меня беспокоить. С каждым разом это длилось всё дольше. Продвигалась ли я с каждым разом всё глубже, всё больше подавляя их волю, или это было кумулятивно? Каждый раз, когда я решала, что мои потребности должны превалировать над их свободной волей, я увеличивала дисбаланс, о котором узнала из книги по некромантии. Неужели я, в конечном счёте, навсегда потеряю зрение?

— Принцесса?

Я вздрогнула от его голоса. Верно. Забыла.

— Да?

— Откуда ты знаешь, кто там? — снова спросил он.

Бегун повернул за угол, а по противоположной стороне улицы прошла женщина, выгуливающая собаку. Прислонившись к кирпичной стене, я сосредоточилась на Габриэле.

— В последний раз, когда я пыталась это объяснить, ты очень расстроился из-за ведьм. Ты уверен, что хочешь знать?

Скрестив руки на груди, он кивнул.

Пожав плечами, я взглянула на бар «Кузница». Пока ничего.

— Моя мать была ведьмой. Я не знала этого, когда росла, но это кое-что объясняет. В любом случае, во мне есть и кровь оборотня, и кровь ведьмы. Очевидно, мой колдовской дар — некромантия, — я умолкла. — Ты знаешь, что это значит?

Он кивнул, крепко сжав челюсти.

— Ты можешь воскрешать мёртвых.

— Я этого не пробовала, так что понятия не имею. Что я могу сделать, так это прочитать мысли и эмоции вампиров, которые — в зависимости от твоей точки зрения — мертвы или почти мертвы.

Он опустил руки и уставился на меня.

— Верно. Для меня это тоже стало шоком. Вампир пытался убить меня, а я остановила его, заставив застрелиться. Это было похоже на вызов Альфы за доминирование. Это было инстинктивно, и это сработало. После этого я попыталась сделать это нарочно. Оказалось, что это чертовски больно и вызывает у меня раскалывающуюся головную боль, но я в состоянии улавливать эмоции и мысли.

— Как сегодня утром с этим кровососом.

Кивнув, я сказала:

— Верно. Он держал меня за руку. У меня не было времени блокировать смертельный удар. Мне пришлось — не знаю, как это объяснить, — наверное, я выдернула его разум. Он обмяк, и я снесла ему голову. Однако то, что я сделала, было намного хуже, чем чтение мыслей. То, что я сделала, привело к временной слепоте.

— У тебя также другие глаза.

Габриэль наклонился, желая изучить их.

— Что?

В чём разница?

— Когда я впервые увидел тебя…

— Вчера.

Он на мгновение задумался, а затем быстро покачал головой.

— Верно. В любом случае, твои глаза были зелёными.

— Они зелёные, как у моей мамы.

Он покачал головой, наклоняясь ближе.

— Нет. Вот этот, — сказал он, указывая на мой правый глаз. — Этот более яркий зелёный, чем раньше. Но этот, — сказал он, указывая на мой левый, — теперь больше похож на ореховый. Там есть коричневые крапинки.

— О чем ты говоришь?

Я не только слепну на более длительные периоды, но и мои глаза меняют цвет? По большому счету, это не имело значения, но всё же это обеспокоило меня. Я изменялась внутри и снаружи, и это было страшно.

— Ранее из-за этого ты не могла видеть?

Весь напряжённый гнев или страх по поводу ведьм исчез.

— Ведьмы не должны причинять вреда. Когда мы навязываем свою волю другим, мы причиняем вред. Мы нарушаем естественный порядок вещей, и поэтому необходимо что-то сделать, чтобы восстановить равновесие. Это что-то возвращается к ведьмам, которые сотворили заклинание, или что бы это ни было. В большинстве случаев плата, необходима для баланса, и она настолько незначительна, что ведьма едва её ощущает. То, что делаю я, вызывает такой огромный дисбаланс, что я слепну.

— Но у тебя всё хорошо получается. Почему ты наказана за то, что избавляешь нас от чумы?

— С другой точки зрения, волки это тоже чума. Я не хочу вдаваться в глубокую философскую дискуссию о хищниках против монстров. Я, просто, объясняю, как узнала, кто находится под этим баром, и почему я ослепла раньше.

— Хорошо, но сейчас я здесь. Если ты потеряешь зрение, я присмотрю за тобой, — он указал в сторону бара. — И все они — сборище неестественных демонов. Какая разница, что слышит твой призрак? Кровососы лгут, когда говорят.

— Эй, я всё ещё встречаюсь с одним из них. Возможно. Блин, эта неприязнь оборотень-вампир зашла слишком далеко.

— Хорошо, — сказал он, выдохнув. — Я постараюсь не думать об этом.

Сосредоточив своё внимание на баре через дорогу, я объяснила:

— Мне нужно прочитать вампира, который страшно силён, и я не хочу быть слабой, прежде чем начну.

Он выругался.

— Пожалуйста, скажи мне, что мы больше не вернёмся к этому ублюдку Сен-Жермену.

— Тебе не обязательно идти.

Хотя охранник очень бы пригодился, когда мир погрузится во тьму.

— Конечно. Я позволю убить нашу королеву на моём дежурстве.

Выругавшись ещё раз, он покачал головой, достал телефон и начал набирать сообщение.

Я бы сказала ему, что охранять мою жизнь это проигранная битва, но бедняга так серьёзно относился к своей работе, что у меня не хватило духу.

ГЛАВА 29

Сен-Жермен, часть вторая

Когда небо начало светлеть, Генри вернулся.

— Он не пленник.

Моё сердце упало в пятки. Это невозможно.

— Откуда ты знаешь?

— Он подлизывался к Лафитту, и этот парень купился. Роберт, мой брат, был с ними. Он бледнее, худее, чем был раньше, — вздохнув, он