— Здесь, — сказала она, коротко взглянув на Якова. — Сейчас!

И она направила коня прочь с дороги на крутую и крайне опасную каменную осыпь. В таком месте легко повредить ноги — две их или четыре — но ничего ужасного с ними не произошло: гора "узнала" хозяйскую кровь, и прямо посреди осыпи открылась мощеная дорога, уходившая под арку открытых ворот и далее в темную глубь пробитой в скале штольни. Однако темнота отступила, стоило им с Яковом въехать под каменный свод. Здесь на стенах длинного извилистого тоннеля пылали факелы, вставленные в железные кольца. Факелы эти никто и никогда не зажигал. Но они и не гасли никогда. Так и будут гореть до тех пор, пока живо заклятие горы. Заклятие, которое наложила на это место ее собственная бабка — фюрстина Анна герцогиня Карантская.

* * *

За тоннелем перед Яковом открылась просторная долина. С пологих склонов, за которыми стеной стояли непреступные скалистые горы, стекали ручьи и речушки, собиравшиеся в единый поток на дне долины. Откуда и куда текла эта средних размеров река, понять было непросто, но Яков над этим и не задумывался. Он смотрел на дорогу, расстилавшуюся перед ним, на поля и сады по обе стороны от нее, на каменный мост над рекой и на замок, высившийся впереди. Замок стоял на обширной террасе, господствуя над долиной, и, несмотря на название, был не черным, а кремовым. Какой-то местный желтовато-розовый камень плюс желтый и малиновый песчаник и светло-серый гранит.

— Не очень-то он и черный, — бросил Яков, подъехав к Альв, остановившейся чуть впереди.

— Так и долина ничем не напоминает "Темные аллеи", — пожала она плечами. — Впрочем, может быть, я чего-то не помню. Поедем, посмотрим!

— А ты уверена?.. — Вопрос не праздный. Судя по всему, Альв отсутствовала здесь больше года. Иди знай, что произошло за это время в этой скрытой от мира долине.

— Уверена! — ответила Альв. — Или нет… Не знаю, но, по-моему… То есть, я чувствую, что я здесь до сих пор Госпожа. "Ворота" меня признали, замок, кажется, тоже. Мне ведь не понадобились ключи… Даже мой, — подняла она руку с кольцом. — Но все равно, пока не доберемся до места, ничего толком не узнаем. Согласен?

— Да, пожалуй, — кивнул Яков.

— Тогда поехали, — бросила Альв и первой послала лошадь в галоп.

Лошади, которых дала им Лорелея, были великолепны, мощеная каменными плитами дорога — ровная и прямая, а расстояние до замка — миля или чуть больше. Так что галоп являлся приемлемым темпом: чем-то вроде компромисса между рысью и карьером.

"Красивое место, — думал Яков, следуя за Альв. — И отнюдь не мрачное. Логово злой колдуньи? Серьезно? Как-то не верится! Но, с другой стороны, что я знаю о колдуньях, вообще, и о злых, в частности? Практически ничего!"

Между тем, они быстро приближались к замку. Стража в надвратной башне, по-видимому, заметила двух всадников сразу после того, как они выбрались из тоннеля. Во всяком случае, встретили их во всеоружии. Ворота закрыты, мост поднят, а на стене вооруженные арбалетами воины.

— Теплая встреча, — констатировал Яков, прикидывая, что они вдвоем с Альв смогут противопоставить всей этой оборонительной "мощи". Он просто забыл на мгновение с кем свела его жизнь и какую женщину он сподобился полюбить на старости лет. О своей вновь обретенной молодости он, к слову, тоже как-то запамятовал. Не привык еще ни к тому, ни к другому.

— Эй там! — крикнула Альв, привстав в стременах и заставляя лошадь нервно переступать ногами на месте. — Жить надоело или моча в голову ударила?!

Прозвучало грубо. Совсем не аристократически, но, похоже, Альв быстро восстанавливалась в своем статусе Темной госпожи, и ее слова, но главное, интонация не сулили защитникам замка ничего хорошего. Княгиня Горицкая предупреждала, напоминая, кто есть кто под этим небом, под этими солнцем и луной. Яков тоже почувствовал гнев женщины, и, бросив на нее быстрый взгляд, сразу понял, что именно должно случиться здесь и сейчас и чем, скорее всего, это "что-то" завершится для "забывших свое место" подданных Великой госпожи. Одетая по-мужски, Альв отбросила в раздражении шляпу, и он увидел, как возникают в ее черных волосах терракотовые пряди. Да, тут и к гадалке не ходи: виверна даже днем и под обстрелом — опасное существо. Быстрое, ловкое и смертоносное. Впрочем, как оказалось, на этот раз Альв для разнообразия решила сыграть не в оборотня, а в "Черную королеву", и следует заметить, получилось это у нее весьма впечатляюще. Стильно и брутально, но, главное, убедительно.

— Открыть ворота! — Ее голос звучал ровно и сильно, но пробирал до костей. Нерв жил в легкой хрипотце и басовых нотах, заставлявших думать не о скрипке, а о большой виоле.

— Уходите, госпожа! — крикнул кто-то из воинов, по-видимому сержант, появившись между зубцами надвратной башни. — Мы не причиним вам вреда!

— Мне? — искренно удивилась Альв. — Вы? Вред?

— Ты кто? — наставила она на воина указательный палец правой руки.

— Я Аццо из Берна, сударыня, — представился сержант. — И здесь, на стене, я старший по команде.

— А где Бруно Большой? — спросила Альв все тем же ровным и в то же время крайне опасным голосом.

— Господин освободил мастера Бруно от обязанностей сержанта…

— А тебя, благородный[83], стало быть, назначил?

— Так и есть, сударыня, — Сержант был вежливым человеком и явно не хотел оскорбить знатную даму, даже если она неподобающе одета в мужской костюм.

— Кто же твой хозяин и отчего ты не позволяешь мне войти в замок? — Настаивала Альв. — Я такая страшная?

— Нет, сударыня! Но граф д’Авеллино приказал чужих в замок не пускать.

— Так это Николао! Вот так казус! — неожиданно рассмеялась Альв, и Яков подумал, что она, похоже, вспомнила достаточно много, чтобы разрешить возникшую проблему. Возможно, даже слишком много, если судить по быстрому взгляду, брошенному как бы невзначай на Якова.

— Открывай ворота, Аццо! — потребовала она отсмеявшись. — Я Альв Ринхольф, и это я хозяйка Черного замка и Темных аллей. Выполняй!

Но сержант, по-видимому, ничего о Темной госпоже не знал и подчиняться незнакомке, соответственно, не спешил.

— Что ж, — усмехнулась Альв, и в самом деле, становясь сейчас "Черной королевой". Она снова была спокойна. Бесстрастна и безмятежна. И этим напугала Якова даже больше, чем своим гневом. — Ты сам так решил, Аццо! Так тому и быть!

В следующее мгновение она уже стояла посередине дороги, широко расставив ноги в высоких кожаных ботфортах и воздев руки к вдруг ставшему низким небу. Вот, вроде бы, только что там, в высокой голубизне, ярко сияло солнце, а сейчас небо потускнело и опустилось, став серым и тяжелым, словно перед грозой. Предгрозовое напряжение ощущалось и в воздухе, заставив Якова "почувствовать свое сердце", и это при том что все последние дни он ощущал себя невероятно молодым и потрясающе здоровым.