за это время надул самонадувающийся матрас, который отказывался выполнять эту заявленную функцию, и без сил упал на него.

– Я всё. Не знаю, хватит ли мне сил подняться в кухонную палатку, чтобы поесть. Может, поужинаем прямо здесь?

– Можно, но кажется Дейв и Джули уже там, они будут нас ждать. Давай я схожу и скажу им, что мы поедим внизу? – Я и сама не знала, смогу ли подняться на холм. Икры свело таким спазмом, что казалось, будто их сдавило тисками, и спать я хотела куда больше, чем есть.

– Нет, ты иди вперед, я не хочу, чтобы они видели, как мне трудно. Ставь воду кипятиться, я тебя догоню – только отдохну минутку.

В кухонной палатке было темно, пол покрыт сырым пеплом, а по центру стоял длинный низкий стол. Дейв и Джули уже ели. Во мраке в самой глубине палатки уже знакомая нам парочка с огромными рюкзаками выкладывала на стол сковородки и огромные запасы провизии, а рядом сидела девушка в красных штанах.

– Ничего себе, неужели вы все это притащили на себе? – Консервные банки с фасолью, свежий болгарский перец, дюжина яиц, пакет муки, коробочки со специями, соль, перец, ножи, вилки.

– Да, было ужасно трудно. – Темноволосая девушка разбивала в сковородку яйца, а юноша, который вблизи оказался совсем не похож на Эда Ширана, смотрел, как девушка в красных брюках помешивает в сковородке вермишель.

– А зачем вам это? Уж как я ненавижу сухие полуфабрикаты, но даже я не потащила бы все это по горам.

– Это мой первый трек. Эрик позвал меня с собой и сказал, что нужно взять всю эту еду. Ничего, мы постепенно ее съедим.

– Эрик – твой парень, тот рыженький? Надеюсь, он тащит свою часть всего этого.

– Ой, он мне не парень, мы просто друзья. Я приехала из Германии в Исландию учиться геотермальной энергетике, мы с ним познакомились в университете. У него такой большой спальник, что еда к нему в рюкзак почти не помещается.

– Он тебе, наверное, очень нравится.

Она взбивала яйца; очевидно, что «нравится» было здесь слишком слабым словом. Вряд ли она взвалила на себя такую ношу, что и у осла подкосились бы ноги, из простой симпатии.

– Я никогда не беру с собой больше десяти килограммов, брала даже меньше, когда шла по тихоокеанской тропе. Страшная глупость тащить все это. Я завтра хотела пойти вместе с вами, но если вы не сможете идти в темпе – пойду одна. – Девушка в красных штанах ела вермишель и одновременно заплетала волосы, а Эрик все смотрел на нее, не отрываясь. Я взглянула на темноволосую девушку, которая продолжала взбивать яйца. Мы все знали, что завтра она пойдет по тропе одна.

– Мы видели, как ты взбегала на холм. Как там, хороший вид? – Дейв так сосредоточился на еде, что не заметил драмы, происходившей у него под носом.

– Да, я поднялась перед едой, вид просто супер, сняла там несколько отличных фотографий заката.

– Что думаете? Поднимемся перед сном, поглядим?

Подняться на вершину горы ради красивого вида? Я даже не знала, смогу ли встать. Первый день похода – а я к нему не готовилась, – и мои ноги превратились в ноющие негнущиеся ходули.

– Да, конечно, почему бы и нет.

Мы все потащились вверх по засыпанному пеплом склону на каменистый холм. Очень скоро свет начал тускнеть: на вершину холма наползло облако, текучий мокрый воздух, который затем спустился по его сторонам в долину, и пик исчез в розовом и оранжевом тумане. В палатках внизу зажглись фонарики, а потом они тоже исчезли из виду.

– Вот и нет больше смысла подниматься наверх, – Джули порылась в кармане и достала пакетик. – Кто хочет леденец?

Мы сидели в темноте и ели конфеты, а туман ласкал долину, вздымаясь и опускаясь, как будто им управляла какая-то невидимая подземная сила. Бесплотное общение между небом и землей. Пощелкивающий, намагниченный мокрый воздух снизился, на мгновение сгустился в долине, продемонстрировав нам тускло освещенную термальную инверсию, и вновь расширился, укутав все вокруг.

Температура стремительно падала, и, дрожа от холода, мы побрели в сторону лагеря. Наши налобные фонарики освещали лишь туман и камни. Оставив Дейва и Джули у их палатки, мы вышли на незнакомый каменистый склон, и нашего нейлонового прибежища нигде не было видно. Поднялся ветер и понемногу начал разгонять дымку. Я никак не могла отделаться от мысли о том молодом человеке, который умер где-то неподалеку, совсем рядом от хижины. В этой голой земле, состоящей изо льда, камня и наэлектризованного воздуха, так легко было соскользнуть в щель между жизнью и смертью. Держась за руки, мы вернулись вверх по холму и наконец наткнулись на каменный круг, скрывавший нашу палатку.

– Я и не думал, что снова увижу что-то подобное, был уверен, что дни приключений остались позади. – Мот сидел в своем спальнике, натягивая шапку и перчатки.

– А теперь мы торчим на склоне горы посреди нигде аж в Исландии, да еще, по данным местного туристического бюро, в воскресенье начнется зима.

– Они не могут этого знать наверняка.

– Нет, конечно, но вечером в субботу пройдут последние автобусы, так что, видимо, они переходят на зимнее расписание. Как ты себя чувствуешь?

– Думаю, если лягу, то больше не встану.

– Тебе придется: через неделю хижины тоже закроются. К концу следующего месяца мы окажемся под двумя метрами снега.

Прижавшись друг к другу, надев на себя почти всю одежду, что была у нас с собой, мы лежали в спальниках без сна, слушая, как ревет ветер, тряся палатку и прорываясь в вентиляционные отверстия.

– Я так жалею, что притащила тебя сюда. Я просто помнила, каким ты был на береговой тропе, как ты почти выздоровел от ходьбы, и понадеялась… Я тебя все подталкиваю куда-то, ты, наверное, меня скоро возненавидишь. Как будто я не жена тебе, а мамаша, которая хочет, чтобы ты играл за английскую сборную по футболу.

– Рэй, какую же чушь ты несешь. Это ведь я придумал. Я бы здесь не оказался, если бы сам этого не захотел, давай спи уже.

Ветер злобно трепал палатку, сочленения стоек жалобно поскрипывали, угрожая сломаться.

– А ты понял, что сегодня мы сделали нечто такое, что нам еще никогда не удавалось?

– Только послушай этот ветер! Да, понял, мы поднялись на гору в Исландии.

– А вот и нет, кое-что получше. Мы прошли маршрут Пэдди Диллона, рассчитанный на один день, за один день, а не за три!

– Ой да, и правда прошли.