А в 1151 г. Изяслав II придумал вдруг выигрышный ход: позвал многократно выгнанного дядю Вячеслава и согласился признать его великим князем. Давай, мол, забудем все обиды, тебе первое место, а мне второе. Тот растрогался, умилялся, заливался слезами, объявил племянника «сыном». Но «сын» четко оценивал истинные возможности «отца». Вячеслав на радостях взялся задавать пиры киевлянам, произносить перед ними задушевные речи — во хмелю это получалось очень прочувствованно. А реальная власть осталась у Изяслава и бояр.

Зато народ сбили с толку — престол возвратили законному государю, Изяслав теперь выглядел бескорыстным поборником правды. Удельные князья получили отличный повод отколоться от Юрия и перейти на сторону его врагов. А настраивать людей против Долгорукого оказалось совсем не трудно — с ним приходили чужаки, суздальцы. Далекие, словно и не русские. Решающая битва разыгралась под стенами Киева. На помощь Изяславу II явились его друзья: венгры, берендеи, черные клобуки, палили и грабили свои же монастыри и усадьбы вокруг столицы. Их не обижали, не препятствовали. Старались только переместить их отряды подальше от тех монастырей, которые еще не успели разграбить. Городские бояре объявили общую мобилизацию киевлян под страхом «лишения жизни». Прибыли и удельные союзники.

С Юрием оказались только Святослав с племянниками, Владимир Черниговский, более порядочный, чем его брат Изяслав Давыдович, и половцы. Князь Андрей отчаянно устремился в атаку. Но силы были слишком неравны. Армия Изяслава II растянулась на всем пространстве перед Киевом. Суздальские дружины давили и теснили ее в центре, а великий князь приказал ударить фланговым полкам. Обрушились на самую слабую часть войска Долгорукого, на половцев. Они побежали, а за ними разбили и суздальцев, сбросили в речку Лыбедь.

Юрий и Андрей все-таки сумели отбиться, оторваться от противника. Повели потрепанные полки на запад, на соединение с Владимирком Галицким. Но Изяслав II не собирался упускать соперника, бросил рать в погоню. Долгорукого настигли на р. Рут, и произошло второе сражение. Сшиблись жестоко, упорно. Юрий поручил общее командование Андрею, и он сделал все, чтобы отбросить врага. Сам повел воинов в сечу, рубился в первых рядах. С него сшибли шлем, выбили щит, ранили коня. Неподалеку от него пал Владимир Черниговский. Пробились до ставки великого князя, посекли его свиту, сам Изяслав II получил две раны, свалился среди кучи трупов.

Но подвели половцы. Они-то пришли не умирать, а поживиться добычей. При напоре киевлян они покатились прочь. За ними были вынуждены повернуть княжеские дружины. Изяслав, еще не веря спасению, выбрался из-под окровавленных тел, и его чуть не прикончили собственные воины. Он орал: «Я князь», а они радовались: «Тем лучше» и шарахнули мечом по шлему — сочли, что это чужой князь, раскатали губы на богатые доспехи. О настоящих противниках и говорить не приходилось, за ними гнались, истребляли, многие утонули в болотистой реке.

Юрий укрылся в Переяславле, и победители, великий князь с братьями и Изяслав Черниговский, продиктовали ему условия: отдать Переяславль любому из его сыновей, а самому уйти в Суздаль — «не можем быть с тобой в соседстве». Долгорукий понимал, что его хотят обмануть, тянул время, сносился с Галичем, половцами, отправил Андрея за подкреплением в Залесскую землю. Но враги не позволили ему заново изготовиться к войне, двинули на него войска. Юрий вынужден был подчиниться, оставил Переяславль. А Изяслав II сразу «передумал». Захватил город и посадил в нем не юрьева, а своего сына Мстислава.

Долгорукий остановился было в Городце. Нет, его в покое не оставили, выступили следом, осадили и повторили те же требования — уйти на север, город отдать сыну. Ему пришлось повиноваться, в Городце он назначил княжить Глеба. А победители во второй раз надули. Как только суздальский властитель удалился, выгнали Глеба, разрушили Городец до основания, сожгли дома, церкви, раскопали валы и даже место перепахали как «проклятое».

Такое откровенное надругательство привело Долгорукого в крайнее возмущение. Это был наглый вызов, плевок и на него, и на всю его семью. Тут уж даже миролюбивый Андрей Юрьевич соглашался — надо ответить. Он уже успел сформировать свежие Ростово-Суздальские отряды, выступил с отцом в поход. Ворвались во владения Изяслава Давыдовича, одного из разорителей Городца. Андрей, как и раньше, командовал объединенной армией, обложил Чернигов. Сам руководил штурмом, по очереди посылал в атаки союзных князей и ханов. Схватки шли двенадцать дней. Шаг за шагом заняли внешние укрепления, стеснили защитников в кремле.

Но Изяслав Черниговский не сдавался и подданных не щадил, приказывал стоять насмерть. Знал, за обманы и за Городец платить пришлось бы дорого. Впрочем, он знал и другое, к нему идет подмога. Великий князь с королем Гейзой разгромили Владимирка Галицкого, и киевско-венгерская армия направилась к Чернигову. Услышав о ее приближении, снялись и покинули Долгорукого половцы. А без них князья сочли за лучшее отступить.

Теперь и Андрей советовал: хватит, пора прекратить бесполезные походы. Нет, Юрий распалился, еще раз собирал рать. Но она получилась слишком слабой. Суздальцы выдохлись, по призыву являлись неохотно. Изяслав II без Долгорукого прошелся по Северской земле, прижал и вынудил капитулировать последнего союзника, Святослава Ольговича. Неудачи охладили пыл половцев, они не откликнулись на приглашение Юрия. Вдобавок ко всему начался падеж коней, и Долгорукий с дороги повернул обратно.

А пока суздальские дружины были заняты этими операциями, пострадал и Залесский край. Волжские болгары сочли, что для них настало подходящее время. В 1152 г. их войско на ладьях нагрянуло к Ярославлю. На стены не полезло, опустошало окрестности и ждало, когда русские сами сдадутся — вот и будет без потерь целый город рабов на продажу. В других городах даже не знали о нападении, враг появился внезапно, дороги перекрыл плотно. У ярославцев было мало продуктов, начался голод. Но один юноша сумел ночью выбраться из Ярославля, проскользнул через болгарские кордоны, нашел лошадь и доскакал до Ростова. Горожане быстро вооружились, бросились на выручку и прогнали хищников.

В общем, со всех сторон нехорошо складывалось. Из Поднепровья выгнали, собственный удел остался без внимания. Тысячи воинов погибли понапрасну в чужих краях, княжеская казна выбрасывалась впустую, а болгары, глядишь, завтра снова полезут… Долгорукий смирился, что с мечтами о Киеве и впрямь надо распрощаться. Под конец жизни он начал устраиваться в Залесье прочно, навсегда. Край-то и впрямь был богатым. Деньги, которые утекали на уплату половцам, наемникам Берладника, на поддержку союзников, нашли иное применение, и выяснилось, что суммы набегают солидные, сделать можно очень много.

Долгорукий начал строить новый город, Юрьев-Польский. Задумывал, что город станет его резиденцией, новой столицей. Назвал своим именем, заложил в нем белокаменный храм в честь своего покровителя, св. Георгия Победоносца. Князь Андрей опять помогал отцу в мирных делах, возводил новую крепость в Москве — с этой стороны нападали и рязанцы, и голядь, пусть граница будет прикрыта понадежнее. Росла крепость в Переяславле-Залесском, восстанавливались Углич и Кснятин, сожженные Изяславом II. Долгорукий взялся не только укреплять, но и украшать свою землю. Стоит ли экономить на красоте? Пускай его княжество будет не хуже, чем у других. Велел строить сразу несколько каменных храмов. В Переяславле — Спаса-Преображения, в Кидекше, где останавливались святые Борис и Глеб — их имени.