– Люблю тебя. Люблю, – беспрестанно повторял Серж. – Единственную из всех женщин. Я никогда еще так не любил. Никого и никогда. Ты уедешь со мной. Тайно, чтобы никто не узнал, где мы, как мы. Мы с тобой будем счастливы…

И тут они услышали жалобный стон. В густом кустарнике у пруда кто-то был! Кто-то их подслушивал! Шурочка вздрогнула, Серж тут же отпустил ее и обернулся:

– Кто здесь?

Ветки раздвинулись, на берег озера вышла Долли. Она была бледна и слегка пошатывалась.

– Я… Я искала вас. – Сестра смотрела в лазоревые глаза Сержа, словно бы что-то там потеряла. – Я думала… Чай пить…

– Долли, пойдем, – подошла к ней Шурочка и попыталась обнять сестру. – Как ты угадала! Я и в самом деле хочу чаю! Нам пора пить чай! А господин Соболинский уезжает.

– Почему? – потерянно спросила Долли, тут же от нее отстранившись.

– Он не хочет чаю.

– Почему? – Сестра не отрывала взгляда от Сержа, и тот занервничал.

– Тебе нехорошо? – участливо спросила Шурочка.

– Мне… Да… – Сестра хихикнула. – Наверное, я глупа? Все так говорят. Да, да! Я удивительно глупа! Мне надобно несколько раз повторить что-то, чтобы я поняла. И еще столько же, чтобы я запомнила. Это не самое плохое, быть дурочкой. Ведь так? – Долли посмотрела на младшую сестру, потом на Сержа. – Ведь так? Вы ведь тоже так думаете?

– Дарья Васильевна, я отведу вас в дом. У вас нездоровый вид. Мне кажется, что вы перегрелись на солнце. – Соболинский решительно взял Долли под руку.

– Какое солнце, Серж! – раздраженно сказала Шурочка. – На небе тучи!

– Нет, солнце! Солнце! – по-детски закапризничала Долли. – Он прав! Сегодня солнечно! – И вцепилась в руку Соболинского.

– Серж, оставь ее! – резко сказала Шурочка.

– Нет, нет, он прав, – тут же возразила Долли. – У меня голова кружится. Солнце… Жара… Я никак не могу понять, который час? И какое нынче число?

– Серж, оставь ее! Я сама отведу Долли в дом! – требовательно повторила она.

– Сашенька! Долли! Где вы? – раздался вдруг голос Жюли.

Шурочка обернулась: к ним спешила другая сестра. Воспользовавшись заминкой, Соболинский и Долли исчезли.

– Сашенька, а где Долли? Мне показалось, что я ее здесь видела.

– Да, она здесь была. Послушай… Ты не находишь ее странной? Долли сильно изменилась. Ты заметила?

Жюли нахмурилась:

– Заметила?! Заметила, конечно, что она, так же как и ты, бегает по ночам в сад! Видимо, не только тебя прельстили синие глаза господина Соболинского.

– Ты уверена, что это он?

– Уверена ли я? Да ты посмотри на нее! Она же глаз с него не сводит! Бедная, глупая Долли! Она тебе не соперница, неужели же она этого не понимает?

– Я вовсе не собираюсь с ней соперничать. Мы с господином Соболинским только что объяснились. Мы расстались, Жюли. Отныне никаких свиданий.

– Слава богу! А что касается Долли… Жаль, что маменька так больна. Я сама с ней поговорю. Долли, бедняжка, так наивна. Простим ей, – вздохнула Жюли. – Но меня сейчас занимает другой предмет. Ты писала сегодня к господину Лежечеву? Это правда?

– Так он придет? Я просила свидания. Ах, что я говорю! И кому! Женщине, которая его любит!

– Это вовсе не то, что ты думаешь, Сашенька, – улыбнулась Жюли. – Я люблю его, как… Как сестра. Он словно старший брат, которого у меня никогда не было.

– Да полно! Тебе надо поменьше молиться и побольше читать романов, чтобы не смотреть на молодого привлекательного мужчину, как на брата.

Жюли вспыхнула.

– Офелия, иди в монастырь, – насмешливо сказала Шурочка. – Или же признайся самой себе, что хочешь за господина Лежечева замуж, потому так и суетишься. Ты хитрая. Ох, какая же ты хитрая! Быть может, хитрее нас всех!

– Саша! Как ты можешь?!

– Где алмаз?! – вцепилась в нее Шурочка. – Ты знаешь правду! Ты знаешь, кто его украл! Кого ты покрываешь? Что это за тайна?

– Да, я знаю! – не выдержала ее напора Жюли.

– Говори!

– Я… я не могу.

– Я все равно все узнаю!

– Но не от меня.

– Пойми, мне надо вернуть его графу! Я слово дала! Ведь он меня подозревал в воровстве! Будто бы я украла алмаз, чтобы отдать его Сержу! Чтобы он мог заплатить свои долги!

– Ах нет! – вскрикнула Жюли. Потом подхватила подол белого платья и побежала к дому.

«Сколько раз я говорила сестре, что белое ей не к лицу…» – машинально подумала Шурочка. Она посмотрела на воду. Почему нынче утром ей в голову пришел Шекспир? Потому что в усадьбе Иванцовых разгорелись поистине шекспировские страсти. В дом идти не хотелось. Ее тоже никто больше не беспокоил. Она смотрела на воду и отчего-то грустила.

«Вот и прогулялись», – невольно вздохнула Шурочка. В этой усадьбе не хватает детского смеха, отсюда и надрыв. Хоть бы одна сестра была замужем! Остальные нянчились бы с племянниками, Мари учила бы их французскому, Жюли вязала бы им шарфы и теплые носки. Да откуда же возьмутся дети, коли никто из сестер не замужем? Шурочка вспомнила страстные свидания с Сержем. В этом он осторожен. От жены денщика, своей кормилицы, и Шурочка кое-что знала. Она не беременна и слава богу! Только этого не хватало! А со свиданиями теперь покончено…

Когда Шурочка вернулась в дом, она увидела следующую картину: на веранде Жюли и Серж Соболинский стояли друг против друга. Ей стало интересно, о чем же они говорят? Неужели Жюли решила прочитать ему проповедь? Она тоже решила послушать. Интересно, справится ли кроткая и набожная сестра с «исчадием ада»? Может быть, Жюли сумеет обратить посланника самого Сатаны в свою веру? Шурочка спряталась в кустах и услышала, как Соболинский вкрадчиво сказал:

– Вы, Юлия Васильевна, не слишком ко мне приветливы. Кажется, я вам не нравлюсь. Я прав?

– Я вас ненавижу! – страстно сказала Жюли.

Шурочка восхитилась ее мужеством. Сказать такое самому Соболинскому! Ай да сестрица Юленька! Серж весело рассмеялся:

– Право, я не впервые слышу такие слова от женщины. И это всегда означало, что меня безумно любят. Когда так страстно гонят прочь, не значит ли это, что боятся? Боятся потерять рассудок, а вместе с этим и всякую осторожность. Ненависть, Юлия Васильевна, обратная сторона любви. И чем она больше, тем и любовь сильнее. За этими словами ранее всегда следовал страстный поцелуй. Вы, так полагаю, целовать меня не хотите?

– Я бы охотнее поцеловала жабу! – вспыхнула Жюли.