— Мысли, которые контролируют вас, но о которых вы не знаете? Крокодил? — Райан помотал головой. — А мне уже показалось, что я могу уследить за ходом ваших рассуждений.

— Мой друг Кольридж тоже был известным любителем опиума.

— Я об этом слышал, но, признаюсь, не читал его произведений, — сказал Райан.

Де Квинси начал нараспев декламировать стихотворение. Беккер забеспокоился, а не потерял ли маленький человечек рассудок. Строки, которые он произносил, отчетливо попахивали безумием.

И тень чертогов наслажденья

Плыла по глади влажных сфер,

И стройный гул вставал от пенья,

И странно слитен был размер

В напеве влаги и пещер.

Какое странное виденье —

Дворец любви и наслажденья

Меж вечных льдов и влажных сфер.[15]

— Это Кольридж. Из поэмы «Кубла Хан», — пояснил Де Квинси.

— Очень яркие рифмы.

— Безусловно, — согласился Де Квинси и, дрожа, еще крепче обхватил себя за плечи.

— Но размер какой-то детский.

— И это верно. Кольридж использует детские рифмы и размер, чтобы создать впечатление, будто вы находитесь под воздействием опиума. На самом деле это он был под воздействием опиума, когда писал свои произведения. Хотя наркотик и помогал ему творить великолепную поэзию, он же разрушал его здоровье. Он изо всех сил пытался избавиться от этой привычки, но не так-то легко отказаться от райского наслаждения.

Снаружи послышались крики, и коляска резко остановилась. Пассажиры повалились друг на друга, и Эмили проснулась.

— Что за шум? — пробормотала она.

— Инспектор, вам лучше выйти! — крикнул кучер.

Беккер и Райан выпрыгнули на мостовую, и их немедленно обступили люди, точно призраки, выступившие из тумана.

В тусклом свете газового фонаря было видно, что люди вооружены саблями, ножами, ружьями и дубинками.

— Чего вам здесь надо? — спросил один из толпы.

— Я мог бы спросить вас о том же, — ответил Райан.

— Мы-то знаем, кто мы такие, а вот вы чужаки.

— Мы полицейские.

— Как по мне, вы больше похожи на бродяг. — От говорившего сильно разило джином. — У этого типа рядом с тобой вместо пальто вообще лохмотья.

Замечание относилось к Беккеру, чья верхняя одежда действительно серьезно пострадала в схватке с неизвестным убийцей.

— И в крови! — завопил другой.

Гигант в тюрьме один раз слегка задел ножом грудь, и на ткани остались засохшие следы.

— Эй, да на нем до сих пор кровь тех несчастных!

— Кровь — моя собственная, — заверил толпу Беккер. — Я констебль, но сейчас не при исполнении. Это инспектор Райан. Если вас смущает отсутствие полицейской формы, посмотрите на нашего кучера.

— Да, на кучере надета форма, но и убивец был в форме полицейского, когда погубил пятнадцать невинных душ в таверне. Люди сначала думали, что он матрос, но оказалось, он — полицейский. Одет был сержантом.

— В таверне было убито не пятнадцать человек, а восемь, — поправил Райан.

— И шестеро в доме лекаря!

— Трое, — уточнил Беккер.

— Эй, откуда вы можете быть так уверены, если сами там не были, а? Подумаешь, блин, форма! Убийца ведь переоделся полицейским, так как мы можем доверять чужакам в полицейской форме?

— Гляньте, ребята! У этого типа из-под кепки торчат рыжие волосы!

— Ирландец!

— Стойте! Я покажу вам свой значок!

Райан полез в карман пальто.

— Щас он достанет нож!

— Хватай его!

Толпа набросилась на полицейских и прижала к экипажу. Беккер чувствительно приложился головой, так что даже зубы щелкнули, да вдобавок получил дубинкой по плечу.

Райан зарычал.

Вдруг неподалеку раздался женский крик.

Мужчина, налетевший на Райана, обернулся и вгляделся в туман.

— Кто это?

— Спасите! — раздался еще более громкий вопль.

— Где это кричат?

— Вон там!

— Помогите! Он на меня напал!

Беккер изумленно уставился на появившуюся из тумана женщину. Она шла спотыкаясь. Шляпка болталась на шее, пальто нараспашку, платье у воротника порвано.

Это была Эмили Де Квинси.

— Он схватил меня! Попытался…

— Где?

— Вон в том переулке! Полицейский! Порвал на мне платье и пытался…

— Вперед, ребята! Не дадим мерзавцу уйти!

Толпа позабыла о Райане и Беккере и спустя мгновение растаяла в тумане в том направлении, куда указала Эмили.

— Быстрее, — сказал девушке Беккер и помог забраться в коляску.

Оказавшись внутри, констебль услышал, как Райан вскочил на козлы и скомандовал кучеру:

— Гони отсюда!

Коляска загромыхала по булыжной мостовой. Эмили заколола булавкой разорванное платье и запахнула пальто.

— Хорошая работа, — похвалил ее Беккер.

— Это все, что я могла придумать, — ответила запыхавшаяся девушка и надела шляпку.

— А если бы этот план не сработал, у нас был и другой, — сообщил Де Квинси.

С этими словами он снял с крюка лампу и сделал вид, будто собирается выбросить ее из коляски.

— Думаю, грохота и пламени было бы достаточно, чтобы отвлечь внимание толпы и дать вам возможность скрыться в тумане.

— Но как же вы сами? Ведь эти безумцы набросились бы на вас.

— Маленький пожилой человек и девушка? — Де Квинси пожал плечами. — Мы бы заявили, что вы нас арестовали. Даже эти пьяные невежи никогда бы не подумали, что мы можем представлять опасность.

— И это было бы ошибкой, — покачал головой Беккер и с восхищением посмотрел на отца и дочь. — Вы двое — одни из самых опасных людей, каких я встречал.

Возле таверны собралась и бурлила толпа горожан. Райан велел кучеру остановиться чуть поодаль. Когда Беккер, Де Квинси и Эмили выбрались из экипажа, он попросил двух полицейских проводить их через толпу.

Однако озлобленные люди проявили мало уважения даже к людям в форме и взирали на направляющуюся в таверну компанию с плохо скрываемой враждебностью.

— Прелестно, — пробормотал Де Квинси.

— О чем это вы? — спросил Райан.

— Сначала убийца заморочил людям головы и заставил бросаться на всех подряд матросов, а теперь они поверили, что в убийствах повинен полицейский. Любой полицейский. Толпа никому не верит и подозревает каждого. Великолепно!