Демон распрямился — теперь он возвышался надо мной на несколько метров, то еще зрелище! — и спросил грудным рычащим голосом:

— Что-нибудь еще, повелитель?

Я задумался. Вызывать демонов слишком тяжело и накладно, так что следовало мобилизовать свою фантазию и попытаться вспомнить, что же я еще хочу или захочу в ближайшее время узнать.

— Да нет, пожалуй, Хризаург, это все, о чем я желал…

Он ухмыльнулся, очень осторожно, краешком ороговевших губ. Наверное, мог бы сдержаться — да вот не захотел, и теперь я знал, что главного вопроса, того, которого он ждал — и боялся, — я до сих пор не задал. Ну так не беда, задам.

Хризаург догадался, что сам себя перехитрил, но проявлять недовольство не рискнул. Все еще надеялся.

— Впрочем, мил демон, погоди, — я задумчиво потер подбородок («Что же он такого мог скрыть?»), — сдается мне, ты не все рассказал.

Хризаург развел руками — мощными коричневыми конечностями о трех пальцах на каждой:

— Спрашивай.

Легко сказать «спрашивай». Знать бы о чем.

Я поднялся с плетеного кресла, подошел к краю балкончика и поневоле залюбовался картиной, что открывалась внизу. Там плескалось море, сине-зеленые волны обрушивались на влажноватый песок, погружались в него и отступали прочь. И никаких жестяных банок, осколков стекла, бумажных фантиков от липких конфет и прочей атрибутики пляжа земного. Благодать. Правда, если забыть о ждущем позади Хризаурге и о том, что он уже успел мне рассказать (вернее, о том, что я смог у него выспросить — сам бы демон ничего мне говорить не стал, только фыркнул бы, метнул молнию и смотался от греха подальше). А забывать обо всем этом мне сейчас было не с руки, хотя и очень хотелось.

Обернувшись и облокотившись на каменное ограждение, я пристально посмотрел на вопрошаемого:

— Скажи, о чем ты подумал, когда усмехнулся краем губ — когда я тебе сказал, что больше ничего не желаю услышать?

Задавать вопрос следовало как можно точнее, иначе Хризаург вполне мог начать пороть всякую чушь, ложью не являющуюся, но и к делу не относящуюся.

Демон тяжело вздохнул:

— Может быть, ты предпочтешь не задавать этого вопроса?

— С какой это стати? — Я подался всем телом вперед, удивленный последними словами своего собеседника.

Да, демоны пытались увиливать от ответов, но вот так запросто предложить мне отказаться от него — нет, что-то все-таки творилось в этом проклятом мире!

— Когда ты придешь туда, тебе самому все станет ясно, а мне этот ответ может стоить слишком многого. Даже жизни. — По его мощному телу пробежала легкая дрожь, и я понял, что Хризаург боится.

Он, наверное, думал, что я заставлю его говорить. А может быть, этот чертов хитрец знал меня слишком хорошо. В общем, я отпустил вопрошаемого, стараясь заглушить в душе тоненький голосок беспокойства: «Деталь, ты упустил о-очень важную деталь».

Отпустил и пошел собираться в путь.

Записка лежала на столе, прижатая сверху гладким камешком с морского берега. Сначала я не заметил ее, погруженный в свои мысли, и мог вообще уйти, так и не обратив на нее внимание, но внезапно окно рядом со столом тонко дзенькнуло, просыпая прямо в комнату разноцветную стеклянную крошку, — я обернулся.

Столовая комната, в которой все это происходило, была моей любимой — отчасти потому, что в окнах здесь сверкали сочными, солнечными красками витражи, отчасти же благодаря небольшому балкончику, позволявшему лицезреть море. Именно на балкончике я предпочитал вызывать демонов, подтверждением чему и была сегодняшняя беседа с Хризаургом. Когда же в вашей любимой комнате рассыпается в крошево лучший витраж, сколь сильно бы вы ни были погружены в тяжкие мысли о судьбах мира, обернуться придется.

Я обернулся.

Ровный листок, чуть загнутые края, плотная ворсистая бумага и ряд косых букв. Ах да, еще небольшой окатыш, придерживающий послание.

Под окатышем обнаружилось влажное пятно, расползшееся по краю листа, — видимо, камень подобрали на берегу совсем недавно. Может, именно это и вызвало улыбку у Хризаурга? Пока я беседовал с ним, кто-то сумел прокрасться в башню, оставить послание и исчезнуть.

Неизвестно почему, но я знал: искать гонца не стоит. Просто не имеет смысла, потому что всякие поиски окажутся безрезультатными.

Ладно. Так что же нам пишут?

А писали следующее: «Твое поведение начинает меня раздражать. Сиди и не рыпайся, а то ведь всякое может случиться. Горные цветки имеют обыкновение вянуть». И подпись — «Недоброжелатель».

Нет, то, что он хам, я понял еще по разбитому витражу. Вот то, что он дурак, — это было приятным открытием. Хотя… Кто знает, возможно, именно такой реакции мой «недоброжелатель» и добивается?..

Все равно. Решение принято, и записка, по сути, ничего не меняет.

Почти ничего. Потому что с этого момента я пообещал себе быть более осторожным.

Это только в глупых сказках герой, услыхав о необходимости отправляться в дорогу, кричит: «Коня!» — и прыгает в седло, позабыв даже запереть за собою дверь. Мне же, во-первых, некому было кричать что-либо подобное; во-вторых, кони в Нисе не водятся. И наконец, в-третьих, в отличие от сказочного героя, которого в конце пути ждала должность придворного принца и соответствующие апартаменты, мне хотелось вернуться обратно в башню и найти ее целой и невредимой. В общем, собирался я долго.

Мое пристанище находилось на южной оконечности горной цепи Сиаут-Фиа, нависая прямо над морем, что разделяет Ивл и Срединный материк. Когда-то давно приплывшие сюда эльфы-первооткрыватели долго присматривались, где же лучше устроить свой форпост, да и выбрали эту скалу, превратив ее с помощью гномов в высеченную из камня башню. Потом настали смутные времена Великой Тоски, поселенцы немного поспорили, да и подались — кто обратно на Срединный, а кто и на запад Ивла, к Валлего — одному из двух крупнейших южных портов Ивла. А потом пришел я и решил, что лучшего места для дома мне не найти.

Привести башню в порядок оказалось непросто, но в конце концов я с этим справился. Потом еще некоторое время ушло на то, чтобы обзавестись необходимой мебелью, посудой и всем прочим. Вечный Странник обретал дом. Правда, прожил я здесь недолго. Дела, как всегда, подхватили меня за шкирку, выволокли из угла, в котором я чувствовал себя полностью отгородившимся от всех забот, и швырнули в самый центр водоворота по имени Жизнь. Хочешь не хочешь, а поплывешь… И вот теперь снова приходилось все бросать и возвращаться.

В конце концов я убедился, что в мое отсутствие проникнуть в башню постороннему будет несколько проблематично, еще раз пересмотрел дорожный мешок, проверяя, все ли необходимое взял, — и вышел на старую узкую тропку, ведущую вниз, к берегу моря. Путь предстоял долгий, и проделать его иначе как пешком не представлялось возможным. Уже стоя внизу и глядя на закрывавшую полгоризонта башню, я — в который раз — подумал о том, что демоны почти никогда и никого не боялись.