Варя сидела или, скорее, полулежала на неудобных деревянных стульях и разговаривала с мамой по телефону. Одноклассники бегали в истерике. Дима Грачев с умным видом говорил, что нужны кипяток, полотенца и зачем-то еще жгуты.

– Какие жгуты? Ты спятил, Грачев?! – прошипела змеей Марина Ивановна.

– Чтобы перетянуть… что-то, – пробормотал он.

– Что перетянуть? – рявкнула Маша. – Горло тебе?

– Да, мам, точно, – всхлипнула Варя и вытерла нос кулаком. – У меня воды отошли, так что я вполне уверена. Папе? Нет, я не буду ему звонить. Боюсь, мам! Ты сама ему позвони, пусть он на тебя орет.

– «Скорая» едет? – нервничала директриса.

– Пробки, говорят, Ленинградка стоит без движения, – хмурилась медсестра.

– Пусть присылают химкинскую! – закричал математик.

– Черт, черт, черт! – тут уж Варя согнулась от боли. – Сейчас рожу!

– Вот к чему приводят ранние половые связи! – и директриса подняла вверх указку.

Наверное, до самой этой минуты Варя не понимала до конца, что все это – правда, что все это – реально, не понарошку. Море вопросов, ни одного ответа, даже на вопрос – кого ждешь, мальчика или девочку. «Скорая» уложила Варю на каталку. Девочка смотрела на пластиковые квадратики, которыми был отделан потолок школы. Врачи «Скорой помощи» нацепили ей на руку прибор измерения давления, какие-то датчики присобачили к животу.

– Сердцебиение в норме. Везем! – кричал кому-то в рацию доктор в синей форме. – Что ж вы так, дорогая моя? Разве можно до такой степени тянуться к знаниям? Не могли хотя бы сегодня прогулять?

– Я не знала, – слабо улыбнулась Варя, и доктор мягко похлопал ее по плечу.

– Все будет хорошо. Все мы успеем. Оценку-то какую поставили?

– Я не успела решить задачу.

– Поставите нашей будущей мамочке пятерку? – весело спросил доктор у математика. Тот встрепенулся и склонился к Варе.

– В четверти, Варя, в четверти. Только не волнуйся. И дыши!

– Нет, дышать пока не надо. Дыши пока, как обычно, и старайся расслабляться. Не тужься, ладно?

– Ладно, – кивнула Варвара, хотя и понятия не имела, как это – тужиться и как не тужиться. Об этом она узнала немного позже, уже в роддоме, и надо сказать, без этих знаний она бы обошлась точно. Тужиться ей совсем не понравилось.

А потом родилась она, Варина дочь. В четвертом часу, после семи часов активной родовой деятельности. Здоровенькая девочка, три килограмма шестьсот грамм, пятьдесят два сантиметра.

К этому моменту и я, и Гриша уже сидели в коридоре около родильного отделения и ждали, ждали, ждали. Муж то сидел, то вскакивал и начинал бегать, то принимался приставать к любому представителю медперсонала, попадавшемуся, на свою беду, ему в руки.

– Почему так долго? Все ли в порядке? А нам туда можно? А когда можно? Там моя несовершеннолетняя дочь, я не могу оставить ее там одну! Да плевать мне на карантин!

– Гриша, успокойся, – пыталась достучаться до его разума я, но он только еще больше нервничал. Потом нам сообщили, что родилась ОНА. Но только ближе к вечеру, и то по большому одолжению и за относительно небольшие деньги, нам позволили ненадолго навестить нашу Варю. Когда мы пришли, дочь спала так крепко, что даже не заметила нашего прихода.

– Давайте я ее разбужу, – предложила медсестра, добрая и отзывчивая по причине хорошего характера и любви к деньгам.

– Нет, не надо. Мы подождем, – прошептал Гриша, и мы с ним тихонечко расселись на стульях. Он принялся читать свои новости на планшете, а я просто сидела и смотрела на мою девочку. Ее длинные темные волосы растрепались, она немного вспотела, и волосы прилипли ко лбу. Она тихо дышала, приоткрыв рот. На нее надели больничную ночную рубашку, а рядом с кроватью лежал страхолюдный цветастый халат, тоже больничный. Мы принесли с собой сменную одежду, памперсы для маленькой и даже соску. Это было так странно – снова после стольких лет ходить по рядам с детской одежкой, игрушками, сосками и выбирать памперсы. Мы выбрали пару разных упаковок, так как не знали, что именно ей подойдет.

И на этот раз под словом «ей» я подразумевала не Варю, а ее девочку. Нашу внучку. В это невозможно поверить.

– Мама! – Варин голос был тихим и очень усталым.

– Как ты, деточка? – я бросилась к ней, обняла, поцеловала ее горячие щечки. Какая же она еще маленькая, как она может быть матерью? Какая ты бываешь странная, жизнь.

– Папа! – Варя попыталась присесть на кровати, и ее лицо перекосилось от острой боли.

– Лежи, детка. Не надо садиться, – пробормотала я. О, я помню, как после рождения самой Вари я неделю стонала и клялась всем и каждому, что «больше никогда». И все в нашем роддоме меня поддерживали в этом.

– Я здесь, здесь, лежи, малышка, – Гриша взял Варю за руку и тихонько сжал ее пальцы.

– Это девочка, па-ап, – всхлипнула Варя. – Прости!

– Что? – изумленно посмотрел на нее Гриша. Да и я, признаться, была обескуражена.

– Я знаю, что ты хотел мальчика! Все мужчины хотят мальчиков! – и Варя вдруг расплакалась, частично от усталости, частично от гормонов. Переходный возраст, знаете ли, не подарок. А если он вдруг совмещается с гормональной бурей, связанной с рождением ребенка, – это становится просто опасно. Как снежная лавина. Завалит – не выберешься.

– Эй, ты что! Ты о чем говоришь, Варвара-краса, девичья коса? И зачем бы мне нужен был мальчишка? От них одни проблемы, разве нет? Да я вообще-то именно девочку хотел. Только девочку и никого другого.

– Правда? – всхлипнула Варя и разрыдалась еще больше.

– Ты что, сероглазка! Когда я тебе врал? – возмутился Гриша. – Лучше скажи, хочешь булочку? Мы с мамой принесли, ты там глянь. Сок есть, и еще сказали, тебе хорошо сгущенку.

– Я бы съела… борща, – выдала наша принцесса сквозь слезы.

– Борща? – мы переглянулись в отчаянии. Ну где мы ей сейчас тут борща возьмем?

– Но и булка сойдет, – смилостивилась она. – Ах да, и еще. Мам, пап!

– Да, детка, – кивнули мы, внутренне приготовившись к «худшему», к тому, что она попросит у нас черной икры, или кумкват, или луну с неба.

– Я хочу, чтобы вы дали ей имя, – сказала она, заглатывая булку с творогом за один, максимум два прикуса. Мы переглянулись.

– Правда? Ты уверена?

– Да, конечно, – кивнула она с набитым ртом. – Вы так много для меня сделали, и это – самое меньшее, что я могу сделать в ответ. Так что – выбирайте имя.

– Ты выбирай, – сказала я Грише. Он весь подобрался, выпрямился и даже порозовел от такой чести. Он на несколько минут задумался, а затем вынырнул из своего внутреннего пространства с готовым ответом.

– Назовем ее Наташей, а? – гордо выдал он. Мы с Варей переглянулись и, не сговариваясь, замотали головами.