эту поддержку, сострадание, эту любовь отдавали ему братья и те немногочисленные ангелы, с которыми он был связан единым служением. Движением рук, покровом глаз они пытались перевязать кровоточащую рану, омыть трепещущее в груди сердце, обливающуюся страданиями, вылечить самую нежную душу, совершающую самый страшный подвиг.

Но ближе всех Иеремиилу был Михаил. Первый, кто его увидел, кто поднял его на ладони, кто принес остальным в тот мир, где не существовало еще ни боли, ни милости, но только счастье и любовь, но в котором уже брезжила опасность перевернуться бедственным превращением на долгие и темные века. Невидимая связь обреталась между старшим и младшим братом, словно замыкая небесный круг и даря силе ту нежность, которой ей изначально недоставало, и нежности ту мощь, которая ее оберегала.

Мил передвигался, касаясь плащом кустиков, отвечая негромкой улыбкой на приветствия. Его правая рука была отставлена в сторону, он протягивал ангелам подушечки пальцев. Это было его любимое общение: он хотел, чтобы они прикасались к его запястью. И они прикасались.

Иеремиил пересек поляну и остановился рядом со старшим архангелом. Не глядя, Мил опустился на траву между Михаилом и Гавриилом. И тогда всем стало понятно: извечный спор дисциплины и творчества на сегодня закрыт насовсем.

— Садись сюда, — Габри продлил свое бревно, и Иеремиил переместился к нему. Он почувствовал руку Михаила у себя на плече.

— Как дела?.. — Мил увидел обращенные на себя глаза старшего брата.

— Хорошо, — слегка наклонил голову младший.

— Мил, ты хоть здороваться почаще заходи, я скучаю, — проговорила Агнесс.

— Хорошо, Агни, — улыбнулся он.

— Иегудиил, — проговорил Ральф.

Все повернулись, следуя взгляду архангела покаяния. На поляну вошел мужчина в молитвенной рясе с длинными деревянными четками на поясе. Запястья его были полностью скрыты рукавами, свисающий плащ укрывал тело до самого горла, делая недоступным для мира. За спину спускались зачесанные пшеничные волосы, лицо было притягательно несколько болезненным, выстраданным обаянием. Однако на левой щеке, бросаясь в глаза, виднелся глубокий вертикальный шрам, искажающий мимику.

Искажающий, но не уродующий прекрасную архангельскую внешность. Чистые далекие глаза Иегудиила смотрели из глубины души, свечой зажигалась чуть скошенная вправо из-за рубца улыбка. Покровитель подвижников, вдохновитель благих начинаний, он привык преодолевать трудности сам и помогал это делать другим, воспитывая силу воли, уча бороться со своим несовершенством. Шрам его имел давнишнюю историю, древнее самой планеты Земля. Иегудиил был тем, кто первый вступился за честь райского мира, открыто выступив против гордыни своего брата Самуила, второго по рождению архистратига, одаренного тайной власти, будущего Князя преисподних владений. Самуил разгневался на справедливое обличение и ударил брата по лицу перстнем, оставив незаживающую рану. Случилось невероятное: у бесплотного архангела полилась кровь. И не остановилась до тех пор, пока, взявшись за меч, Михаил и его ангелы не прекратили глумление над Божественным творением. Тогда щека Иегудиила затянулась тоненькой кожей. Но сколько потом не пытался вылечить ее Рафаил, шрам так и не зажил, начиная вновь кровоточить в самые тяжелые для рая моменты.

С тех пор Иегудиила помнили с покалеченным лицом, о чем он, однако, особенно не переживал. В лице ли была жизнь архистратига подвижников, который вдобавок любил проводить свою жизнь в уединении и дальних пустынях?..

— Всем здравствуйте, — Иегудиил понял, что его заметили, и поспешил поздороваться с присутствующими. — Михаил, можно тебя на минуточку?.. — спросил он, выслушав наперебой прозвучавшие приветствия.

— Да, конечно, — рука Михаила выскользнула из-под запястья Агнесс. Первый архангел поднялся на ноги и шагнул к брату. — Ты где так долго пропадал?.. Я чуть было не объявил розыск.

— Я как обычно, ты же все знаешь, — ответил Иегудиил негромко. — Отойдем, мне надо с тобой кое-что обсудить. Мы ненадолго, — заверил он ангелов.

Оба архистратига, скрываясь в ночной темноте, удалились в глубину зарослей.

— Да, — вздохнул Габри, расстроившись, что братья его покинули. Он поглядел на Иеремиила. — Иди поближе, Мил, — позвал он.

Младший архангел придвинулся к брату и был укутан в его объятия.

— Где мой плюшевый ангелочек?.. — спросил Гавриил нежно.

Плюшевый… ангелочек… В отличие от бурных эмоций, с которыми Габри тискал других, Мила он ласкал осторожно, как любимую мягкую игрушку.

— Тут твой плюшевый ангелочек, — проговорил Мил, пряча за ресницами улыбку.

На поляне повисла тишина, и все собравшиеся деликатно наблюдали за разговором.

— Как живет мой маленький? — поинтересовался Габри. — Никто его не обижает? А то смотри, я разберусь быстро… Это я с виду такой безобидный, а когда надо… Агнесс подтвердит.

— Конечно, Габри, — кивнула помощница.

— Нет, не обижает, Гаврюша, — поднял брови Иеремиил.

— А ты хочешь, чтобы я тебе шарик надул? — предложил Гавриил.

— Да, хочу.

— Тебе такой же, как мой вот этот? — Габри показал на своего полосатого друга. — Или поменьше?..

— Лучше поменьше, а то на таком я улечу, — выразил опасения Мил.

— Слушайте, а кто-нибудь знает, где Варх? — спросила Агнесс. — Я его после Пасхи ни разу не видела.

— Наш диалектический малыш отбыл со специальной миссией в Африку, — отозвался Уриил.

— Да, ты у нас худенький, — Габри продолжал беседу. — А какого цвета? Зелененького? Красного?..

— В Африку?.. — переспросила Агнесс. — Что он там делает?..

— А никто толком не знает, — пожал плечами Уриил. — Он спонтанно как-то собрался и исчез, только запись оставил в Базе, что хочет глубже погрузиться в жизнь сохранившихся диких племен.

— Надеюсь, его в шаманы не завербуют, — улыбнулся Рафаил.

— Мне синий, — попросил Иеремиил.

— Правильно, как форма Михаила и Агни, — Габри материализовал из воздуха тугой шар и крепко перехватил его ленточкой, завязывая на бантик. — Кстати, Салф, дай-ка сюда арфу… Благодарю.

Архангел вдохновения привстал, забирая свой инструмент у Салафиила.

— Варх удивил. Надо его проведать, что ли… — Агнесс задумчиво поправила волосы.

— Прошу внимания! — возвысил голос Гавриил. — Секунду… — одной рукой закончив вязать ленту, он передал шарик Милу. — Сейчас прозвучит эксклюзивная песня, посвященная самому рассудительному, самому дисциплинированному и несгибаемому из нас. То есть мне, — он улыбнулся. — Шутка. Не скажу кому, вы сами догадаетесь.

Пальцы архангела коснулись струн арфы, и он запел быстро и с чувством.

      — О, неизведанная сила

     И стойкость в клятве твоих глаз!

     Восславим, братья, Михаила,

     Что создан лучшим среди нас!

     Он взглянет тихо, молчаливо,

     И тьма бежит его ресниц,

     Так солнце правдой золотило

     В его груди звезды девиз.

     Кто знает вечности служенье,

     Кто держит в пепле