– Голубка права. Оставим этих людей жить по-своему, – сказала Мари.

– И умереть по-своему, – добавила Зора.

– И умереть по-своему, – согласилась Мари.

– Если Антрес не догонит нас к ночи, я им всю деревню разнесу, – мрачно пробубнила Данита.

Мари обняла ее за плечи.

– До этого не дойдет. Неужели ты думаешь, что Баст была бы сейчас такой спокойной, если бы Антресу угрожала опасность?

Юная улыбка Даниты засияла облегчением.

– Ты права, Жрица Луны. Пока Баст спокойна, я тоже буду спокойна.

Рысь подтвердила слова Даниты довольным урчанием.

Полгода назад – зимняя стоянка Табуна Мадженти – Долина туманов

Ривер любила зимний лагерь Табуна. Конечно, у зимы были свои опасности, и она понимала, что нельзя недооценивать силу стихии, но сложно было беспокоиться о снегах и льдах в уюте, безопасности и тепле. Из всех уголков огромной территории Табуна Долину туманов Ривер любила больше всего. Путь к ней всегда был опасен, и этот год не стал исключением. Во время перехода по узкому перевалу через горы Куошито начался снегопад, и замыкающая половина Табуна чуть не оказалась в ловушке, но, когда они преодолели перевал и вышли к горной долине, вокруг снова зеленели луга: благодаря разветвленной системе горячих источников в долине царила вечная весна.

Это было единственное место на территории Табуна, где они останавливались среди руин давно почивших предков. Члены табуна Мадженти, которые не были Всадниками, тщательно ухаживали за высокими зданиями из мрамора и камня, возведенными перед окутанными паром источниками. У тех, кто оставался без спутника, был выбор: кочевать из лагеря в лагерь с Табуном или остаться на одной из основных стоянок, поддерживая ее в порядке, выращивать и собирать урожай – иными словами, вести спокойную жизнь на земле. Одним из таких мест постоянного обитания была Долина туманов. Люди Табуна, которые жили здесь весь год, следили за тем, чтобы растения не оплетали величественные колонны и высокие потолки загадочных и прекрасных построек, которые теперь служили стойлами и жилыми помещениями, в которых Табун пережидал зиму.

Долина была невелика и с трудом вмещала пять ветвей табуна Мадженти, но никто не возражал против тесноты. Они как будто зимовали в вечнозеленом пузыре в окружении живительных вод и мраморных дворцов прошлого.

Ривер сидела на краю одного из бассейнов у восточного хребта, обрамляющего долину, и болтала ногами над исходящей паром водой. Она неторопливо заплетала свои длинные густые волосы в толстую косу и улыбалась, когда отдельные прядки завивались вокруг лица из-за поднимающегося от горячего источника тумана. Кое-кого из девушек раздражала высокая влажность, и они жаловались на то, что долина делает с их волосами, но Ривер с раннего детства считала густую непослушную гриву своим достоинством и любила источники за то, что они превращали ее волосы в пышную копну кудрей, не поддающихся укрощению.

Время от времени она опускала в благоухающую воду большой палец ноги, но ненадолго. Согревающие долину термальные источники, ради которых Табун из года в год преодолевал горы, давали жизнь и исцеляли раны, но вода в них была такой горячей, что ее приходилось разбавлять водой из ближайшего озера.

– Так и знала, что ты здесь. Ну-ка подвинься. Это место не только твое любимое.

Ривер потеснилась и, наклонившись вперед, плеснула в сестру горячей водой.

– Что за ребячество? – фыркнула Эйприл, усаживаясь рядом.

– Ты все больше похожа на маму.

– Спасибо.

– Это не комплимент. – Ривер подтолкнула сестру плечом, и они рассмеялись.

– Кто сегодня тренируется? – Прикрывая глаза ладонью, Эйприл посмотрела вниз, на залитую ярким зимним солнцем грязевую арену.

Девушки сидели на краю верхней из огромных чаш, из которых каскадом лилась, скапливаясь в бассейне внизу, горячая термальная вода. Давным-давно табун Мадженти устроил рядом с бассейном грязевую яму – протяженный участок земли шириной в шесть лошадей, который тянулся вдоль всего каменистого водосбора. Грязь смешивалась с озерным песком, который ежедневно разравнивали и смешивали с термальной водой, отведенной от одной из чаш, так что получалась вязкая каша, преодолеть которую могла лишь сильная и выносливая лошадь. Всадники приводили своих лошадей в грязевую яму и тренировали, чтобы те не потеряли форму за время теплой мягкой зимы в Долине туманов.

Но с приближением Испытания Кобылицы, назначенного на последний день весны, и Забега Жеребца в последний день лета грязевая яма стала тренировочной ареной будущих лидеров табуна Мадженти.

– Клэйтон и Бард, конечно, там, – сказала Ривер.

– Ага, вижу. Это белое пятно сложно не заметить даже под слоем грязи, – сказала Эйприл. – Бард красивый жеребец. И быстрый. Как думаешь, он победит?

Слова вырвались у Ривер, не успела она осознать, что говорит:

– Надеюсь, что нет.

Сестра испытующе посмотрела на нее.

– Из-за Клэйтона и Скай?

Ривер закатила глаза.

– И ты туда же.

– В каком смысле? Очнись, весь Табун знает, что до того, как ты привела назад Призрака, Клэйтон годами волочился за тобой. В прошлом году и вовсе говорили, что это из-за тебя он на три месяца ушел тренироваться в табун Киноварь.

– Он тренировался с табуном Киноварь, потому что они лучшие воины, и Клэйтон считает, что эти тренировки помогут ему привести Барда к финишу первым. Все остальное просто глупые сплетни.

– Глупые сплетни, которые кочуют по всему Табуну.

– Я ничего не могу с этим поделать.

– Это так, но он вернулся и снова приклеился к тебе – а потом появился Призрак. И тогда в нем что-то изменилось, и Скай заняла ровнехонько то место, на котором все ожидали увидеть тебя. Все были уверены, что ты станешь Всадницей следующей Старшей кобылы, а он – Всадником Жеребца-лидера.

Ривер издала громкий грубый звук – совсем как Анджо, когда та выдувала из носа сопли.

– Ну хорошо, хорошо. Скажи, что я ошибаюсь.

– Ты ошибаешься. По крайней мере, в отношении меня. Мы с Клэйтоном дружили с самого детства. Он хотел большего. Я нет. Ему сложно было принять мой отказ. – Ривер беспокойно дернула плечами. – Но я не могу заставить себя испытывать к нему то, чего не испытываю, – и даже если бы могла, не стала бы.

Эйприл повернулась к сестре и подтянула колени к груди.

– Ривер, ты когда-нибудь испытывала «то» хоть к кому-нибудь?

Ривер вздохнула.

– Пока нет. И мне надоело, что меня об этом спрашивают. Может, поэтому Призрак и нашел меня – потому что я понимаю, каково это, когда все одержимы мыслью о том, кого я выберу. Почему нельзя не выбирать никого? Почему нельзя выбрать себя? Что в этом плохого?