Мы молоды и голодны, свободны и безумны,

А наши юбки выше колена.

Приходи и пей свой джин, нюхай свой снежок,

Ведь юность мимолетна, а любовь крылата,

Время сведет на нет весь блеск,

Сейчас же мы познаем

Весь блеск золотой молодежи.

Перед всеобщей забастовкой в «Селфриджес» была отобрана специальная команда, чтобы охранять радиоантенны на крышах, и разработаны планы по работе водителей на фургонах доставки. При всем том Селфридж не видел необходимости отменять запланированную поездку пятидесяти закупщиков по лучшим американским универмагам с целью изучить торговые техники, щедро включив в список счастливчиков У. Р. Адамса, закупщика вин и напитков. Трудно представить, что именно на-деялся увидеть мистер Адамс в Америке времен «сухого закона», но его любезно принял, помимо других владельцев крупных универмагов, Бернард Гимбел из «Гимбел Бразерс», который организовал для гостей шуточный «сухой» обед.

Летом Селфриджи перебрались в Довиль – отец семейства à trois[51]с сестричками Долли. Девушки разгуливали в фиолетовых париках и шифоновых полупрозрачных платьях в тон и фотографировались во время широко разрекламированного купания в купальниках с непромокаемыми страусовыми перьями. Влюбленный Селфридж купил для каждой из близняшек по паре прекрасных голубых бриллиантов и велел Картье инкрустировать ими панцири двух черепашек. Танцовщик балета Антон Долин, обедавший с Долли в Довиле, вспоминал: после одной особенно жаркой игры в баккара, в которой обе сестры сильно проигрались, Селфридж прислал Рози перевязанную лентой коробочку жемчуга, а Дженни – бриллиантовый браслет с запиской: «Надеюсь, дорогие девочки, что это компенсирует ваши потери». Долин утратил дар речи. «Ваши потери! – бушевал он перед Эльзой Максвелл. – Они проигрывали его деньги!»

К тому моменту Долли были на вершине своей сценической карьеры. Прошлой осенью они поссорились с парижской «Королевой ночи» Мистангет из-за их сцены в ее мюзикле в «Мулен Руж». Поняв в ходе репетиций, что в определенный момент сцена пародирует их же, они ушли из шоу и тут же подали иск на пятьсот тысяч франков, потребовав компенсацию за упущенную прибыль и заявив, что сценарий «не соответствовал их статусу» и вредил их репутации. Судебные прения продлились год, и в итоге сестры получили компенсацию, но у театрального мира остался от этого дела неприятный осадок. Селфридж говорил: «Никогда не ссорьтесь с газетчиками», а сестрам Долли стоило понять, что не резон портить отношения с Мистангет. Она расквиталась с ними два года спустя, отыскав двух норвежских близнецов-трансвеститов и научив их в совершенстве исполнять роли сестричек Долли. Говорят, разницы не мог заметить никто.

На протяжении весны и лета Джимми Уайт регулярно заходил во внутренний кабинет на шестом этаже «Селфриджес», где они с Гарри и его сыном планировали сделку. «Здорово, папаша!» – ревел Уайт, прибывая на очередную встречу, где они пили виски и курили сигары. Никогда сотрудники Гарри не слышали, чтобы кто-нибудь так фамильярничал с Вождем, и они беспокоились о том, какое влияние грубиян Уайт оказывает на их руководителя.

В сентябре 1926 года был основан трастовый фонд Гордона Селфриджа, названный по имени Селфриджа и его сына. Изначально созданный для приобретения капитала в семьсот пятьдесят тысяч долларов в обычных акциях «Селфридж и компания», траст был капитализован на два миллиона – миллион шестипроцентных привилегированных акций по одному фунту каждая и миллион обыкновенных акций по фунту каждая. Отец с сыном сохранили за собой девятьсот тысяч обыкновенных акций. Выход акций сопровождался широкой рекламной кампанией. В универмаге состоялся показ мод для городских инвесторов – те одобрительно смотрели, как прекрасные девушки выпрыгивают из огромных шляпных коробок на украшенную цветами сцену. Селфридж провел пресс-конференцию, где заявил: «Современный бизнес должен стремиться к тому, чтобы строить на века». Когда один репортер дерзнул спросить, сколько Селфриджу лет, тот ушел от ответа: «В сорок я ушел на пенсию. Больше я этого делать не намерен. Мой очень консервативный бизнес-консультант сказал мне, что будет правильно основать такой фонд». Было наивно верить, что Джимми Уайт – консервативный консультант, но Селфриджа в ударе было не остановить.

Позднее в тот же год сфера деятельности семейства Селфриджей еще расширилась: было основано общество с ограниченной ответственностью «Провинциальные универмаги Селфриджа» с уставным капиталом в три миллиона триста тысяч. И снова автором схемы был Джимми Уайт, и снова намеченная сумма подписки была превышена. Новая компания немедленно приступила к скупке активов: были приобретены очаровательный и обладающий хорошей репутацией, хотя и ветхий магазин «Бонмарше» в Брикстоне, второй универмаг в Брикстоне – «Квин и Акстен», «Холдронс» в Пекхеме, «Барратс» в Клэпхеме и «Праттс» в Стретхеме. Финансовые издания озадачили высокие суммы, заплаченные за пригородные универмаги, и обеспокоило обещание выплачивать семипроцентные дивиденды на протяжении десяти лет. Отец и сын игнорировали выпады прессы, наслаждаясь новообретенным богатством. В двадцать шесть лет Гордон-младший стал управляющим директором «Группы провинциальных универмагов», а его отец отпраздновал это событие, установив в универмаге на Оксфорд-стрит лифты «Отис». Также он подарил Дженни Долли тысячу акций своего нового бизнеса и купил ей коня по кличке Проступок – первого из нескольких скакунов из уайтовских конюшен Фоксхилл, которые участвовали в скачках в фирменных темно-зеленых цветах универмага. Не желая уступать отцу в широте жестов, Гордон-младший заказал себе скоростную лодку с тиковой палубой, которую назвал «Мисс Проступок», а в свои провинциальные доминионы летал за штурвалом собственного «Джипси Мот».

В начале 1927 года широко разрекламированное парижское шоу сестер Долли A vol d’oiseau[52]сошло со сцены всего через четыре недели после премьеры. В будущем своей известностью они будут обязаны в основном появлениям за игорными столами, где Селфридж проводил с ними все больше времени и тратил на них все больше денег. Драгоценности Дженни стали легендой. Тельма, леди Фернесс, будущая любовница принца Уэльского, не понаслышке знакомая с хорошими драгоценностями, видела, как Дженни играет в казино в Каннах: «Никогда в жизни не видела на одном человеке столько драгоценностей сразу. Ее руки были увешаны браслетами почти до локтя. Колье на ее шее стоило, должно быть, как вся королевская казна, а на пальце у нее было кольцо с камнем размером с кубик льда». Сесил Битон тоже однажды наблюдал Дженни в деле в Ле-Туке: «На этой роскошной игровой площадке больше всего будоражит вид Дженни Долли, играющей в баккара за центральным столом. Это зрелище войдет в историю, и через много лет дряхлые зануды будут мучить внуков рассказами, как в молодости они видели Дженни Долли, похожую одно-временно на беспризорницу и королеву, – да, дорогуши, на ней была буквально сбруя из бьющих наповал драгоценностей немыслимой стоимости, и, выигрывая и проигрывая огромные состояния, она была спокойна, будто сфинкс. Ее хладнокровность. Ее гримаски, движения рук, унизанных бриллиантами. То, как она курила одну за другой сигареты, пила чай, покашливала, пожимала плечами – все это было частью ее “правил поведения за столом”, манер, которые она отточила до совершенства. Любая женщина бледнела на ее фоне и умолкала в завистливом восхищении».