В Ставке в Могилеве глубина катастрофы открылась только 27 февраля. Царь приказал генералу Н. И. Иванову возглавить экспедицию на Петроград. Ему дали Георгиевский батальон, пулеметную команду. Снималось по 4 полка с Северного, Западного, Юго-Западного фронтов. Первые из этих полков могли подоспеть в столицу к 1 марта. Войска наметили сосредоточить у Царского Села, Иванов выехал туда. Император тоже засобирался в Царское Село. Алексеев убеждал его остаться в Ставке, в центре управления войсками и под их защитой. Но Николай II решился ехать. А прошение правительства об отставке он не утвердил, приказал выполнять свои обязанности до его прибытия.

Можно отметить, что с государственной точки зрения решение царя было оправданным. В условиях безвластия, оставаясь в Могилеве, он, по сути, отдавал мятежникам столицу и тыловые города. Страна могла разделиться, начаться гражданская война. Император хотел избежать этого. Если бы он добрался до Петрограда, то мог одним своим присутствием вывести правительство из паралича или назначить новых исполнителей, собрать вокруг себя здоровые силы, заставить одуматься колеблющихся, да и многих соблазнившихся…

Но и заговорщики учитывали это. До сих пор погромы растекались стихийно, однако Гучков не зря тесно общался с военными, изучал технику переворотов. Под руководством его заместителя в ВПК, инженера Пальчинского, был составлен план захвата ключевых объектов столицы — резиденции правительства, телефонной станции, телеграфа. Правда, заговорщиков было совсем мало, но они, получив мандаты комиссаров «Временного комитета Думы», сами привлекали рабочих или солдат. В министерство путей сообщения отправился депутат Думы Александр Бубликов. По дороге он собрал отряд из бродивших без дела солдат и уголовников.

В министерстве его ждал сообщник — член инженерного совета МПС Юрий Ломоносов. Он давно был связан с революционерами, в 1905 г. состоял в Военно-технической организации у Красина. Бубликов и Ломоносов арестовали министра, под угрозой оружия заставили сотрудников подчиняться себе. По железнодорожной телеграфной связи Бубликов известил, что власть в России перешла к Государственной Думе. Во многих городах даже не подозревали, что творится в столице, это была первая информация о революции. От лица «новой власти» Бубликов запретил пропускать к Петрограду воинские эшелоны.

Генерал Иванов все же доехал до Царского Села, по дороге арестовал несколько десятков «революционных солдат», пьяных дезертиров, разъезжавшихся кто куда с награбленным барахлом. Но нарушился график перевозок, его полки задерживались. Некоторые и в самом деле были остановлены на разных станциях. Узнав, что один из полков прибыл на станцию Александрово, Иванов выехал к нему. Но не доехал, получив телеграмму Бубликова. Тот отчаянно блефовал. Требовал не двигаться дальше. Угрожал якобы высланными воинскими контингентами, артиллерийским обстрелом. Угрожал и тем, что государь окажется в опасности, не сможет доехать до Царского Села.

Заговорщики в МПС обнаружили, где находятся два царских поезда. По железнодорожной связи к ним стали поступать сообщения, что дорога впереди перекрыта «революционными войсками». Это была ложь, Бубликов разохотился остановить царские поезда и захватить императора. Но хоть железнодорожники и были сбиты с толку, Николай II оставался для них законной и непререкаемой властью. Никто даже не попытался задерживать его. Зато удалось другое. Убедить государя и его сопровождающих, что дальше проехать нельзя. От Малой Вишеры два литерных поезда вместо Петрограда повернули на Псков, где располагался штаб главнокомандующего Северным фронтом Рузского.

А другую лживую игру в это же время вел Родзянко. Его и сообщников вогнало в панику известие о движении к Петрограду войск Иванова. Председатель Думы силился во что бы то ни стало добиться отмены экспедиции. Засыпал телеграммами Алексеева и царя. Убеждал, что никаких беспорядков в столице больше нет, все успокоилось. «Временному комитету» подчиняются части гарнизона, рабочие, они отнюдь не враждебны царю, настроены патриотически. Для полной ликвидации конфликта нужно только одно — даровать России «ответственное министерство». Тем более что прежнего правительства больше нет. И тогда столица с радостью встретит своего государя. Но Родзянко всячески предостерегал от силового подавления. Пугал: если прольется кровь, то вместо примирения начнется гражданская война, а революционные настроения перекинутся на фронтовые части. Родзянко вызвался сам приехать для переговоров на станцию Дно.

Но на этой станции вместо председателя Думы Николаю II пришла телеграмма от него, что дела задержали и он просит его подождать. Родзянко опять лгал, он и не собирался выезжать. Хотя и царь ждать его не стал. Передал, чтобы приезжал в Псков. Он еще не знал, что на своих военачальников тоже не может положиться. Впрочем, здесь стоит внести некоторую ясность. Никаких доказательств, позволяющих обвинить генерала Алексеева в причастности к заговору, не существует. Но генерала в полной мере коснулись либеральные веяния, и Родзянко давно уже опутывал его собственными «патриотическими» доводами. Факты показывают: он оставался верным слугой царя до… вечера 28 февраля [35].

На чем «купили» Алексеева? Судя по всему, как раз на его верности служебному долгу, который оказался выше монархического. Война вот-вот должна окончиться победой. Но если революция охватит фронт, победа растает, как призрак… Чтобы избежать этого, Родзянко предлагал, казалось бы, простой выход. Всего лишь реформа, на которую должен согласиться царь. Алексеев соблазнился. Принял его сторону. Послал указания Иванову не предпринимать активных действий.

Ну а государь, приехав в Псков, попал в ловушку. Генерал Рузский, брат видного масона, был заговорщиком давним. Монархию считал «пережитком» и лично Николая II ненавидел. Он даже демонстративно не пришел встретить царя и Верховного Главнокомандующего. Появился чуть позже, показывая, кто здесь хозяин. И как раз он повел переговоры о капитуляции на условиях, названных Родзянко. Они шли долго и очень напряженно. Реформа-то была совсем не мелкая! Она меняла весь облик России! Царь был в первую очередь Помазанник Божий! Отвечал перед Господом за всю страну и народ. Николай Александрович справедливо указывал, что английская формула «царь царствует, а правительство правит» абсолютно не соответствует этому. Царь отвечает перед Богом, а правительство ему не подчиняется и отвечает перед Думой? То есть ни перед кем.

Рузский давил. Пользовался тем, что связь шла через его штаб, и император оказался отрезан от мира. Внушал, что восстала вся страна, Москва. Хотя и это было ложью. В Москве никакого восстания не было. Городская дума во главе с Челноковым обманула народ — объявила, что новая власть победила во всей России. Другие города пребывали в недоумении, что происходит. Содержание разговора между царем и Рузским мы не знаем. Остается лишь догадываться по деталям. Известно, что генерал позволял себе кричать, топать ногами, стучать кулаком по столу. По дневнику Николая II видно: он не мог уехать из Пскова. Значит, ему дали понять, что не уедет. Очевидно, угрожали и судьбой семьи в Царском Селе.

Впоследствии, уже в ссылке, государь говорил: «Бог все же не оставляет меня. Он дает мне силы простить всех моих врагов и мучителей, но я не могу победить себя еще в одном: генерала Рузского я простить не могу». Для сдержанного и глубоко верующего царя это очень много. Одного лишь топания, задержания, даже угрозы жизни для такого глубокого следа в душе было недостаточно. Было еще что-то, слишком черное и грязное. А вдобавок от Алексеева из Ставки пришел проект манифеста — во главе правительства назначался Родзянко, ему предлагалось сформировать «ответственное министерство». Вот тут уж было не трудно представить царю, будто против него выступили все. Николай Александрович согласился. Подписал этот проект. Лег отдыхать, хотя до пяти утра не мог заснуть. Как раз тогда он записал в дневнике: «Кругом измена, трусость и обман…».