— Ладно, верю. Действительно, какой тебе смысл поджаривать себя заживо. Ты бы первая и сгорела…

Паула присела рядом на скамью и покачала головой. На крыльцо вышел Джейми с охапкой дымящегося тряпья и понес его к корыту, из которого поили лошадей.

— Но Джейк может подумать…

— Джейк! — вдруг взорвалась Паула. — Ох уж мне этот Джейк! Погоди, найду я его!.. Тоже надумал — запирать человека в комнате!.. — Она решительно поднялась со скамейки. — Ты посиди пока здесь, я посмотрю, что там делается.

Паула с тревогой взглянула на окошко, из которого по-прежнему валил густой дым.

— Н-да… Огонь мог проникнуть под деревянную обшивку стен, тогда все получилось бы гораздо хуже…

Изнутри послышались всполошенные крики девушек. Паула кинулась к крыльцу. Следом за хозяйкой в дом побежал и Джейми.

Кейтлин некоторое время сидела, вытирая градом катившиеся слезы. Голова кружилась. Она не боялась, что сгорит дом, была уверена, что пожар потушат. Гораздо больше ее страшила встреча с Джейком. Кейт была уверена, что его провести не удастся. Вспомнился непроницаемый взгляд холодных глаз. Он и так здорово на нее рассердился. Что он сделает с ней теперь? Может, и Пауле расскажет, что она специально подожгла дом. Но она на самом деле не хотела!.. Десятки неразрешимых вопросов роились в голове.

И вдруг Кейтлин осознала, как можно разрешить их единым махом. Еще не веря себе, ощущая противную дрожь в теле, она поднялась со скамьи. По двору шла, не чуя под собой ног. Потом увидела небольшую прореху в живой изгороди.

В какую сторону идти, она понятия не имела, но ноги сами несли ее. Она безошибочно, полагаясь на внезапно обострившееся чутье, миновала людные места, пробираясь заросшими бурьяном проулками и замусоренными пустырями. Только на самой окраине, среди полуразвалившихся лачуг, остановилась передохнуть. Что-то нестерпимо кололо в боку, и еще она вспомнила, что загоревшиеся туфли так и остались в комнате.

Где-то в отдалении часто зазвонил колокол. Кейтлин догадалась, что это едет пожарная повозка. Значит, пожар так и не потушили. Что ж, тем больше причин не возвращаться туда.

Одновременно звон напомнил ей о вокзале, о поездах. Кейтлин посмотрела на клонившееся к закату солнце. А почему бы и нет? Подумаешь, у девушки несколько пятен сажи на платье.

Кто это будет разглядывать в темноте? Да и кому, собственно, какая разница? Были бы деньги на билет.

Кейтлин ощупала пачку денег в кармане. На билет до Лидвилла точно хватит, а по дороге она обязательно что-нибудь придумает. Придумает, как вызволить Девона и как сделать так, чтобы никогда в жизни больше не встречаться с… этим человеком. Который предал ее брата… и ее любовь.

Джейк смотрел на плачущую Паулу и не ощущал ничего, кроме злости. На нее, на Кейтлин, на весь свет… и на себя. Собственно, чего он ждал? Взбалмошная, своевольная, озабоченная только собой девчонка! Но и он, если разобраться, был точно таким же. Все равно как увидел себя в кривом зеркале… Может, нужно было больше доверять ей, поделиться своими планами? Он покачал головой и фыркнул. Тогда бы она давным-давно сбежала.

Он вообще не привык доверять людям. И теперь учиться поздно. Все, кому он пробовал довериться, предавали его. Вот и сейчас. Он стиснул зубы и, повернувшись, вышел из комнаты.

Куда идти и что делать, он пока не знал. Было такое ощущение, что земля уходит из-под ног, и он ни в чем не мог найти точки опоры. Все — предатели! Начиная с отца… И вдруг вспомнилось то, о чем, казалось, давно и напрочь забыл. Сара!..

Он встретился с ней в Нью-Йорке, куда дед взял его с собой, чтобы показать знакомым вновь обретенного и прирученного внука. Она была изысканна и прекрасна, как безупречно ограненный бриллиант. И так же холодна и бездушна… Это Джейк сейчас понимал, а тогда смотрел на нее, едва ли не раскрыв рот. За двадцать два года своей жизни он не встречал ни одной девушки, которая хотя бы отдаленно напоминала Сару. И сам толком не понял, как в первую же ночь после знакомства оказался с ней в постели.

И завертелось. Он влюбился, он без памяти любил! Несмотря на все предупреждения деда, который сразу сказал, что не пожелал бы ему такой возлюбленной… Джейк не слушал. Да и где ему было прислушиваться к словам деда, когда он не слышал даже доводов собственного рассудка! Он любил и верил, что его тоже любят!

Пока однажды вечером не приехал в Нью-Йорк без предупреждения и не застал Сару в объятиях Филиппа Керстайра, сына известного сталелитейного магната… У Джейка невольно сжались кулаки. Вот, оказывается, какая штука — память. Казалось, давно забыл об этом, никогда не вспоминал. А тут, словно виденная только вчера, перед глазами встала темная аллея, по которой он пробрался в сад, и освещенные безжалостной луной два голых тела на лужайке перед беседкой. Разбросанная вокруг одежда и громкие женские стоны, от которых у него все застыло внутри.

Керстайр оказался хлюпиком, он и постоять-то за себя толком не сумел. После второго же удара свалился на траву и стал просить пощады. Джейк был великодушен и снисходителен. Он, может быть, и Сару простил бы, но она не просила прощения, вообще не чувствовала себя виноватой. А через неделю пять нанятых Керстайром громил остановили Джейка в переулке возле гостиницы и избили до полусмерти. Только компания подвыпивших гуляк, которые тоже были не прочь помахать кулаками, спасла его.

Поправившись, он вызвал Керстайра на поединок. Тот лишь посмеялся в ответ, и тогда Джейк решил, что их отношения может выяснить только честная мужская драка. Но Керстайр был иного мнения; он, едва завидев Джейка, сразу выхватил из кармана кольт. Лесситер первым же ударом повалил его на землю и на глазах у всех посетителей ресторана пинал до тех пор, пока не подскочили официанты.

Процесс был громкий, в конце концов, адвокаты деда добились признания действий Джейка мерой самозащиты, но ему пришлось на некоторое время уехать с Восточного побережья. На этом настоял дед, хотя сам Джейк не чувствовал за собой никакой вины и готов был вновь отделать Керстайра при встрече… Вот такова была история его первой, большой и пламенной любви.

Когда скандал забылся, дед написал ему, что можно возвращаться в Филадельфию, но Джейк вдруг обнаружил, что не хочется ему возвращаться ни в какую Филадельфию, а о Нью-Йорке вообще остались тошнотворные воспоминания. Он все же уступил просьбам деда и поехал к нему, но только на пару недель. С тех пор так и повелось — он навещал деда примерно раз в год, но едва приезжал в Филадельфию, как его тянуло назад.

Жизнь постоянно учила его, что не существует вечной привязанности и со временем все проходит. Он и не старался ни к кому особенно привязываться… Только вот сейчас вдруг забылся, опять решил поверить во что-то несбыточное. А оно оказалось тем же самым, что и всегда.

Когда он вошел в офис Роджера Хартмана, тот, едва глянув на него, все понял.

— Вы что, зеленой хурмы наелись, сэр?

— Хуже, — мрачно отозвался Джейк, сел в кресло и сдвинул шляпу на затылок.