Над открывшимися капсулами поднялись сначала полупрозрачные головы, потом – торсы, затем призрачные тени ученых выпрямились в полный рост. Свет, льющийся от столба в центре комнаты, проходил сквозь них, не преломляясь.

Силуэты начали наливаться красками, обретая плоть. Кости их скелетов уплотнялись, покрываясь нитями сухожилий, сосудов, красными волокнами набухающих мышц. Наконец стала появляться кожа.

Люди, повернувшись к Атиле, протянули к нему руки. Он прижался к стене, понимая, что не сможет отсюда добросить контейнер до светового столба, – не было сил.

Линза! Она висит над АЭС напротив трубы, над которой расположен светящийся дымный глаз. Дрожащей рукой Егор достал из кармана ПДА, покрутил верньер – Линза опустилась ниже, прошла сквозь глаз, спикировала в трубу. Экран ПДА озарился вспышкой и почернел. Атиле показалось, будто он услышал далекий обреченный вздох.

Где Линза? Он уставился на экран, мерцавший зеленым свечением. Поднял глаза на столб в центре комнаты – Линза сейчас в трубе, опускается через канал… Вот так, главное – не спешить…

Вынырнув из круглого отверстия над фильтром, диск наклонно и наискось пересек комнату и спикировал. Едва не треснув Атилу по лбу, замер в сантиметре от лица.

Он едва поднял руку с контейнером, который весил будто сотню килограммов, положил его на диск и облегченно вздохнул.

Егор Атилов больше не видел тех, кто шел к нему от автоклавов, – он вообще уже ничего не видел, мир затянула черная пелена. Он в последний раз тронул верньер, по памяти направляя Линзу с контейнером туда, где должен быть светящийся столб. А потом сомкнул веки и замер, сидя, опершись о стену. Его сердце ударило еще раз. И больше уже не билось.

* * *

Яна коснулась пальцами сонной артерии на шее Егора и похолодела. Его сердце не билось. Рывком расстегнула серебристую молнию костюма, откинула полы и прижалась ухом к груди. Кожа была совсем теплой – сердце остановилось недавно. Что делать? Пора применять на практике знания, полученные в университете, но одно дело – тренироваться на муляжах, и другое – реанимировать умершего человека.

Что положено делать сначала? Мысли испуганно метались, и ни одну не удавалось ухватить. Черт! Она же знает, знает! Главное, собраться. Она же медработник, профессионал… Не профессионал – студентка. К тому же посвятить свою жизнь медицине ей никогда особо не хотелось, но отец настоял.

Какая разница, это сейчас не важно, она все равно знает, что надо делать. Яна стянула Егора на пол и, поскольку другого выхода теперь не было, сняла с него шлем. Теперь – искусственное дыхание.

Первое – запрокинуть голову, вот так, раскрыть его рот…

Сделав глубокий вдох, Яна зажала нос Егора и вдохнула воздух в его легкие. Грудная клетка расширилась – хорошо, получилось. Еще один вдох, после чего нужен непрямой массаж сердца. Яна положила ладонь на нижнюю треть грудины, прижала ладонь второй рукой и быстро надавила десять раз подряд. Затем – снова вдохнуть воздух в его легкие. Два выдоха – десять нажатий.

Дыши, Егор, дыши! Сердце, бейся! Закусив губу, она опять припала ухом к его груди: не получилось, не слышно ударов. Наверное, надо интенсивнее давить на грудину…

Еще минута усилий не увенчалась успехом. Сев на холодный пол, Яна до боли укусила себя за руку. Что же делать?! Сюда бы дефибриллятор, но «скорая» не доедет быстро – на улицах пробки…

Оглядевшись, она заметила удлинитель, воткнутые в него провода и вскочила. Схватив из ящика раскладной нож, взялась за белый провод, тянувшийся к настольной лампе, выдернула вилку из розетки, потом разрезала провод. Соскребла изоляцию с концов. Полила минералкой из стоящей на столе бутыли грудь Атилы, смочила два провода и снова вставила вилку в розетку.

И ткнула оголенными концами Атилу в грудь.

Затрещало. Тело на полу выгнулось дугой, дернулось и расслабилось, когда Яна убрала провода. По ее щекам катились слезы. Не особо веря в успех, она прижала ладонь к его груди – сердце билось громко и быстро.

Живой! Но сейчас умрет или впадет в кому… Она приподняла его голову, надела на нее шлем, соединила контакты с костюмом, снова застегнула молнию. И бросилась к столу.

На мониторе непроницаемо-черная завеса смерти сменилась бледными разноцветными кругами, какие обычно плавают перед глазами теряющего сознание человека. Теряющего – или обретающего?

Егор снова лежал неподвижно, но теперь он был жив. А на мониторе проступила картинка, кажется, виднелся потолок. Сбоку, искаженный необычной перспективой, сиял зеленым уходящий наискось вверх столб света. Вдруг он накренился – и уехал в сторону, пропав из виду.

В мире Зоны Отчуждения Егор Атилов открыл глаза.

У Яны подкосились ноги, и с протяжным вздохом она рухнула на стул, взялась за лэптоп и открыла проводник, чтобы отыскать папку «Poison».

* * *

Егор летел к свету, сияющему в конце черного тоннеля. Свет звал его, манил и успокаивал, и он знал: больше никогда не будет больно, впереди ждут только радость и покой. До круга света оставалось совсем немного, и хотя теперь у Егора не было тела, он ощущал ласковое тепло…

А потом кто-то дернул за невидимую нить, и перед глазами возникла комната с автоклавами.

Ученые из Пси-Группы замерли, один вскинул руки, пытаясь схватить плывущую над головами Линзу, другой неловко подпрыгнул, упал… И тут Линза врезалась в столб света.

Столкновение произошло беззвучно. Внутри столба замигали разноцветные всполохи срабатывающих аномалий. Широко раскрыв глаза, Егор, не мигая, смотрел на фильтр. Тот задрожал, его сетчатые стенки покрылись трещинами. Вибрация усилилась. Каждая трещина засветилась изнутри и начала выбрасывать снопы искр.

Полыхнули языки огня, засверкали бледно-зеленые кислотные вспышки – фильтр взаимодействовал с генератором аномалий. Запах озона наполнил комнату. Ученые скорчились, оседая в автоклавы и на пол. Только один – голый и худой – вздрагивая, продолжал ковылять к Атиле, вытянув перед собой костлявые руки.

По светящемуся столбу канала связи вниз потек ядовитый дым. Это что – вирус Картографа? Значит, там, снаружи, Яна смогла запустить его!

Грохнул выстрел. Пуля ударила ученого в спину, он качнулся вперед, раскинув руки, замерцал, на его фигуре проступили пиксели, как на неудачно увеличенной фотографии. Миг – и ученый рассыпался дождем из цветастых осколков.

По-прежнему придавленный Большой сидел за автоклавом, подняв пистолет, и таращился то на Атилу, то на столб тускнеющего света.

– Э… Егор… – прохрипел он и потряс головой. – Что случилось? Ни черта не помню!

В ответ Егор вяло помахал рукой.

– Н-нате, суки! – вдруг взревел Мишка и принялся стрелять в другой автоклав, пока полностью не разрядил магазин. Потом просипел: – Слушай, помоги, а? Нога, блин! Больно!

С треском лопнул сетевой фильтр, выпустив колесо сверкающих искр, которые заскакали по полу, тускнея и пропадая. Кислотно-ядовитый дым заполнил весь световой столб, он быстро тек вниз, впитываясь в пол, расходясь по нему, наполняя собою игру. Егор выпрямился, упираясь спиной в стену. Ученые исчезли – ни в автоклавах, ни на полу их не было. Шатаясь, он подошел к Мишке, ухватился за придавившую его капсулу.