– Я хочу восстановиться как можно скорее!

– Ещё раз: не торопись! Не лезь ни во что раньше, чем полностью восстановишься, наберёшься сил, наберёшься знаний. Держись подальше от любых тайных военизированных обществ. Хорошо? Это – наш пройденный этап. Это будет шаг назад. Слышишь меня? Понимаешь?

– А вы?

– У меня – другая судьба. Но я тоже должен поскорее набрать форму. Представляешь, живу уже пять лет – и ни лешего не помню! Надо заканчивать с этим. В следующий раз надо уходить и приходить в полном сознании. Иначе так и будем болтаться, как поплавок в проруби.

– Вы же понимаете, что я всю жизнь буду вас искать.

– Что, если найдёшь в виде сварливой тётки вроде Анфилофьевны? Ерунда! Подумай, скольких ещё людей тебе хотелось бы встретить. А скольких надо встретить – хочешь не хочешь.

– Не с каждым в силе древнее братание.

– Э! Со многими!

– Буду тосковать по всем нашим. А разве вы не тоскуете?

– Мы столетиями держались вместе. Мы слишком долго искали силу друг в друге. Теперь задача – научиться жить и работать поодиночке.

– Очень больно расставаться.

– Ну-ну… Умиравшим бойцам было больно и одиноко. Но, сама знаешь, многие справились…

– И стали небесным воинством…

– Прощай теперь. Удачи тебе!.. Да, чуть не забыл: на сей раз ты будешь учиться в Московском университете. Вот это запомни хорошенько, обязательно поступай и ничего не бойся!

– Удалось найти в архиве другие документы по деятельности нейроэнергетической группы?

– Кроме рукописи, ничего нет.

– Следовало ожидать. Иначе рукопись не лежала бы так неприкаянно, а была подшита к остальным материалам. То есть наши предшественники в середине шестидесятых этих материалов тоже не нашли. Тем не менее проведём собственный поиск.

– С моей формой допуска куда ни сунусь – отказ.

– Оформим, но это потребует времени. Пока посмотрите, нет ли в обзорах по работам Грина, Колокольникова ссылок на предшественников?

– Грин – это, кажется, эксперименты по экстрасенсорике? А Колокольников…

– Телепатия. Приём-передача мыслеобразов на дальние расстояния, в том числе в экстремальных условиях. Исследования Грина – семидесятые – восьмидесятые годы, Колокольникова – конец восьмидесятых – девяностые. Вашего допуска хватит с лихвой. Многое учёные публиковали и в открытой печати, но это можно не смотреть: там ссылок на секретные материалы точно не найдёте.

– А почему вы не допускаете мысли, что рукопись – обыкновенная беллетристика, которую сохранили на всякий случай? Хотели разобраться, потом отложили в долгий ящик.

– Рукопись снабжена обширными дополнениями и комментариями. Вы обратили внимание на почерк, которым они сделаны?

– Изредка вклинивается ещё кто-то. Правильно?

– Вот! Эту «беллетристику» дополняли и комментировали как минимум двое.

– А может… как это называется… Соавторы?

– Чтобы не гадать на кофейной гуще, ройте архивы дальше, ищите следы сотрудников группы нейроэнергетики с особыми способностями. Комментатор – из них.

– Вряд ли ещё кто-то жив. Это ж какие годы!

– С тысяча девятьсот тридцать седьмого примерно по пятьдесят третий – пятьдесят пятый существовала группа. Далее надо искать следы деятельности отдельных сотрудников.

– Где?

– В Караганде!.. На базе разных ведомств. Прочтёте внимательно – получите наводки. Молодёжь, своей головой когда начнёте думать?!

– Даже если и найдём кого-то, толку мало. Это ж дедушки-бабушки лет по девяносто как минимум!

– А у дедушек-бабушек не бывает детей, внуков, воспоминаний, личных архивов? Вы найдите хоть какие-то зацепки, там разберёмся… Но это – не всё. Представьте на секундочку, что рукопись не врёт, и, возможно, какой-нибудь балбес вроде вас ходит прямо сейчас по этой планете и носит в себе знания, о которых не догадывается. Живые воспоминания о деятельности Лаборатории нейроэнергетической разведки и контрразведки, например. Память можно отомкнуть, и у нас есть для этого ключ.

– То есть если мы не найдём ни живых свидетелей, ни документации, то можем вскрыть генетическую память современников, обнародовав текст?

– Чш-чш, не увлекайтесь! Далеко не все откровения, которые на вас снисходят, стоит сразу же разглашать. И потом, какая ещё «генетическая память»? Что за компот у вас в голове? Какая оценка у вас была по истории философии?

– «Отлично».

– Виват, современное образование!

– Откровенно говоря, я вовсю пользовался смартфоном. Препод вообще… Преподаватель совсем в них не разбирался. Все его дурили… Вы считаете, что этих… как сказать?., носителей памяти надо выявить и нейтрализовать?

– Молодёжь, молодёжь! Почему сразу нейтрализовать? Откуда у вас это? Из американских боевиков, что ли? Интересно же!.. Интересно. Разве нет?.. Польза может выйти. А ещё такой аспект. У кого знание вскроется спонтанно, может без понимания, без поддержки оказаться в большой опасности. Это хоть ясно?

– Вроде да.

– Ну вот. Значит, неплохо бы помочь.

– А я правильно понимаю, что они теперь могут жить где угодно, в других странах?

– Теперь молодцом! Всё-таки у вас есть кое-какие латентные знания и неплохие задатки, и они уже начали пробуждаться… Могут жить где угодно. Но ведь, по сути-то, наши, свои.

– Вот это да!

– Что вас так поразило?

– Я никогда не думал, что у нас, здесь, принято мыслить в таких категориях! Я думал, это всё в прошлом, в советском времени. Вы мне прямо глаза открыли!

– Хотелось бы. Но только образ мышления зависит от человека, а не от организации.

– Если честно, я, пожалуй, хотел бы оказаться одним из… таких…

– Как я понимаю, путь никому не заказан.

– Я имею в виду другое. Вы сказали: балбес вроде меня носит знания и не догадывается. Интересно было бы оказаться и впрямь одним из тех самых! А вам? Вы ещё подходите по возрасту.

– Ну, спасибо за комплимент!.. Не знаю. Это совсем другая жизнь… Разберёмся. Увидим.