Я вывел её в зал заседаний, это тот самый, где проходил подсмотренный мной военный совет, и перед статуей создателей предложил принцессе стать моей женой.

– Я… у меня, оказывается, ничего нет, даже о нашей империи никто ничего не слышал, – рыдала она.

Я уж думал, всё, не согласится, расстроил девочку окончательно. Так и проведёт в депрессии все свои, сколько там аграфы живут? Но она вдруг сквозь слёзы улыбнулась, и несколько раз уверенно кивнула. Согласна, то есть.

Ну что, потратили ещё три дня на ускоренный вариант медового месяца. Мы бы, может, и больше в постели провели, но вмешался Герасим. Он теперь выглядел совсем как человек.

Я, когда впервые его в таком теле увидел, спросил, почему он не стал похож на сполота. Всё-таки родная раса. А он хитро мне улыбнулся, прищурился и запел низким, красивым баритоном:

– Наверх вы, товарищи, все по местам…

Я, ясное дело, ничего не понял.

– Что это? – спрашиваю.

А он такой:

– У сполотов не может быть подобной песни. Они очень рациональная и продуманная раса. Душевный порыв возможен только у людей. И я хочу быть на них похожим.

Я тогда крепко его обнял, и даже расцеловал. Дружище…

Так вот. Герасим нас, можно сказать, из постели выдернул и в приказном порядке заставил снизить интенсивность, так сказать, гормонального общения.

– Это может повредить вашему ребёнку, – говорит.

Я сначала даже не понял. Но потом решил воспользоваться новыми возможностями. И правда. Ушастая-то моя беременна. Второй день уже. Даже не знаю, как себя теперь вести. Решил включиться поглубже в работу. Мне ещё планировать развитие популяции. Но на третий день принцесса пришла ко мне сама.

– Герасим просил снизить интенсивность, – говорит. – А не уйти в монахи. И потом. Если уж нельзя как положено, то оральный секс на станции ещё не запрещён. А если кто и запретил, так отмени запрет. Ты же здесь главный.

Я, честно говоря, сильно удивился. Но следующий час мы провели с большим удовольствием.

И наконец, настал день, когда пора было отправлять на планету спускаемый модуль со спорами. За семь месяцев они должны вырасти в двух взрослых особей – мужчину и женщину.

И все эти семь месяцев моей основной задачей было регулярно добавлять собственный генетический материал, чтобы предохранить развивающихся потомков от мутаций. Проще говоря, я раз в день должен был капать капельку крови в специальное отверстие в модуле. И тогда в конце цикла на планету выходили взрослые люди. Биологически – мои прямые потомки.

И здесь я повёл себя как абсолютно неорганизованный руководитель. Когда модуль был уже установлен, я заметил спокойно стоящего рядом бронтозавра. Он внимательно смотрел, как дроиды крепят большой, пять на пять метров, белый куб и задумчиво жевал.

Картина настолько напомнила мне книгу Кира Булычёва, что я даже начал оглядываться – а не спрятались ли в стороне корреспонденты. И только потом, когда первое удивление отошло, вызвал виртуальный глобус и ещё раз, теперь уже внимательно, оглядел планету.

И тут же шарахнул себя ладонью по лбу. Это же надо, быть таким дураком? На глобусе явно виднелся знакомый всем со времён школьной географии праматерик Гондвана. Причём, Африка уже даже начала отодвигаться в сторону юга от Евразии. Во всяком случае, на месте будущего Средиземного моря образовался пока ещё узкий, но пролив.

Информация меня настолько шокировала, что я машинально приказал свернуть работы и возвращаться на станцию.

Теперь я точно знал две вещи. Во-первых, это моя родная планета – Земля, и нас занесло очень глубоко в её прошлое, не меньше, чем на двести миллионов лет. А во-вторых, последователи тьмы успели сюда чуть раньше. Динозавры и есть биологические потомки гадов, промежуточное звено перед разумными рептилоидами, а значит, наша планета уже попала в руки тёмных, и её следует выручать.

Неделю я ходил, как пыльным мешком ударенный. Всё думал, где взять войско для освобождения родины. Ведь на борту не осталось ни одного боевого дроида. То и дело смотрел на глобус, прикидывая, нельзя ли как-то аккуратно перебить всех холоднокровных.

Идея родилась случайно. Я просто разглядывал планету лёжа на диване. И она выглядела для меня наклонённой под вполне привычные двадцать три градуса.

Наверное, мой счастливый крик слышали даже в ангаре.

На данный момент мы имели два спутника Земли – привычную с детства Луну, и ещё один, раза в три поменьше. Они стабилизировали вращение планеты, а кроме того, обеспечивали отсутствие времён года. Так что на поверхности постоянно держалось не меньше пятнадцати градусов.

Нет, зима и лето астрономически, конечно, были. Но температура колебалась от плюс сорока до плюс пятнадцати. Идеально для холоднокровных. И это как раз и было их слабым местом.

Уже через два дня мы с Герасимом разогнали Икарус в последний путь. Честно говоря, рядом с теми челноками, что стояли в ангаре, он выглядел откровенно слабо. И держаться за него можно было только из чувства ностальгии. Так что мы вместе с Тавадиэль и Герасимом, можно сказать, на семейном совете, решили, что лучше будет подарить ему геройскую смерть.

Малый спутник рухнул куда-то в район Гренландии, образовав в самом центре будущего острова огромное круглое озеро. Земля качнулась сразу градусов на тридцать, но уже через два дня стабилизировалась на нужных нам двадцати трёх.

А потом на поверхности начался ад. Если сразу после удара рассматривать глобус было недосуг, то, когда орбита успокоилась, мы увидели, как просыпаются многочисленные вулканы, выбрасывая в атмосферу тонны пепла, не пуская к поверхности солнечный свет и тепло. Как с треском и гулом, быстро, будто трава по весне, поднимаются в небо Гималаи и Кордильеры. А главное, как раскололась Гондвана, явив нам уже привычную карту.

Все работы были отложены на три года. Именно столько времени по расчётам должно понадобиться для стабилизации колебаний земной коры и нормализации климата. Всё это время мы с Тавадиэль учились. Это оказалось гораздо эффективнее, чем одному. Когда есть, с кем соревноваться, пусть даже чисто условно, всегда хочется работать активнее.

А потом родился наш малыш. Прекрасный розовощёкий и белобрысый мальчишка с круглыми, человеческими ушками. Надо было видеть счастье молодой мамы. Мальчику дали очень редкое имя – Иван, и мама с ним практически переселились на четвёртую планету, которую я по привычке называл Марсом. И правильно сделали. Отличная атмосфера, свежий воздух, моря и зелень. И полное отсутствие активной фауны. Так, рыба в воде, черви в земле. И всё. Я даже жалел, что не перенёс операцию посева туда, но мысль о родине, захваченной гадами, тут же перевешивала.

А через три года эксперимент продолжился. На Земле я первым делом обратил внимание на изменения в атмосфере. Кислорода осталось всего двадцать процентов, температура упала. Среднегодовая по планете стала всего пять градусов. Соответственно, все крупные ящеры или вымерли, или доживали последние годы.