А затем – началось: лихорадочная активность, поездка на рынок, откуда они возвращались, заваленные маленькими свертками, купание в бассейне, желание говорить – так, как она не разговаривала с ним уже многие годы. Даже сейчас, сидя рядом с ней в роскошной машине, Лазар продолжал ощущать на своей коже давно забытые ласковые прикосновения ее губ и пальцев. Для него это было агонией, для нее – двадцать четыре часа ничем не омраченного счастья. По крайней мере, Мария сама не уставала это повторять. Однако теперь Лазару казалось, что она постепенно начинает выходить из этого состояния.

– Вчера он выглядел гораздо красивее.

Мария рассматривала браслет, купленный накануне на рынке. Он был сделан из золота и усеян кораллами и зернами бирюзы. Старинная и удивительно красивая вещица, бывшая когда-то украшением неведомой богатой арабской девочки, он представлял собой точную копию одного из тридцати точно таких же браслетов, купленных Марией на этом же базаре в прежние их приезды.

– А это… Ты только посмотри на это. – Она взяла крохотный бронзовый колокольчик, критически оглядела его и швырнула на пол машины. Затем без всякого перехода вдруг произнесла. – Жан, когда мы вернемся домой, я сразу лягу поспать. Мне хочется проспать целый год. В синей комнате, Жан, на тех белых простынях, которые тебе прислали из Лондона.

– Спи в любой комнате, где тебе захочется, родная. Отдохни. И ни о чем не тревожься. Все будет хорошо.

– Ты побудешь со мной? Поговоришь со мной? Хотя бы пока я не засну? Ты ведь не оставишь меня одну?

– Нет, милая. Сегодня – воскресенье. Если хочешь, я пробуду рядом с тобой целый день.

– Воскресенье. Я люблю воскресенья. – Мария вздохнула. – Я буду лежать, разговаривать с тобой и слушать звон колоколов.

Она откинулась на спинку сиденья и закрыла глаза. Жан рассматривал ее лицо, которое любил столько лет. Ее лоб был чист, морщины до сих пор не тронули его, длинные ресницы отбрасывали тень на изящно очерченные щеки. На них еще сохранился розовый оттенок. Внезапно его тело захлестнула волна желания, которому Жан никогда не мог противостоять. Придвинувшись к Марии, он нежно поцеловал ее в губы, призывно разомкнувшиеся при этом прикосновении. Лазар развязал мягкий пояс ее пальто, просунул руку под дорогие меха и стал гладить окружности любимых грудей. Пальцы мужчины ощущали, как бьется ее сердце.

Отвечая на ласки, Мария подалась к нему и обвила его шею руками. Лазар стал целовать ее закрытые глаза, густые волосы. Внезапно женщина напряглась и стала отталкивать его. Он сразу же отстранился, взял ее миниатюрную ручку и поцеловал ее, избегая встречаться с женщиной взглядом.

– Не надо, Жан. Не надо, милый, не плачь. – Мария стала целовать лицо Лазара, пытаясь заставить его посмотреть на нее. – Прошу тебя, не надо. Я не могу видеть, как ты грустишь. Я чувствую себя гораздо лучше, уверяю тебя. Если бы я только могла немного отдохнуть и, может быть… – Она замялась. – Может быть, если бы я приняла еще одну «белую голубку»… Ты сказал, что у тебя есть еще. Ты говорил, что мне станет от них лучше, и так и случилось.

– Я дам тебе еще, когда приедем домой.

Он откинулся назад, взял ее за руку и отвернулся в сторону. Мария терпеливо ждала. Она верила ему безоговорочно, твердо зная: он может лгать кому угодно, но ей – никогда.

Их дом находился в двадцати километрах от Парижа – на полпути между столицей и Версалем. Он был первым из всех домов, купленных Лазаром для нее. Построенный в восемнадцатом веке, он был тщательно отреставрирован. Раньше, приезжая сюда, Лазар каждый раз испытывал чувство радости и триумфа. Теперь все было иначе. Да, красивый, даже роскошный дом – и ничего больше. Им теперь принадлежало столько домов и поместий, что Лазар не сразу мог вспомнить их все. Иногда, остановившись на лестнице или в коридоре, он недоуменно оглядывался, рассматривал бесчисленные зеркала и позолоту и думал: «А что теперь?»

Сегодня, как и хотела Мария, они поднялись в синюю комнату с белыми кружевными занавесками из Лондона, кроватью, которая когда-то принадлежала Марии-Антуанетте, а также маленькими, чрезвычайно неудобными, но бесценными стульями, на которых когда-то восседал Людовик XIV. Это была чисто женская комната, предназначенная для отдыха, царившие здесь мягкие тона успокаивали глаз. Лазар отослал прислугу.

Он достал из кармана маленькую коробочку. Увидев, что обертка такая же, как была в прошлый раз, Мария была заметно разочарована. Лазар отметил про себя, что упаковку других коробочек необходимо сменить.

Мария нетерпеливо проглотила таблетку и запила ее глотком воды.

– Дорогая, – проговорил он, – ты должна выпить всю воду. Это необходимо. И тебе следует поесть. Сказать, чтобы тебе что-нибудь принесли? Что ты хочешь?

– Нет, Жан. Позже. О, моя любимая кровать! Она так красива и так удобна!

– Она была сделана для королевы.

– Да, для не очень счастливой королевы. Для не очень хорошей королевы. Впрочем, это не имеет значения. Сейчас она моя.

Мария прошлась по комнате, сбросила туфли, скинула на пол меха. Затем она улеглась на кровать под синим балдахином и похлопала ладошкой по синему покрывалу.

– Сядь рядом со мной, Жан. Ты обещал мне. Поговори со мной, дорогой. Расскажи мне что-нибудь, чтобы я уснула. Это умеешь только ты.

Лазар подошел и присел рядом с женщиной. Она откинулась на спину и закрыла глаза. Аккуратно и умело он вытащил шпильки из ее волос и рассыпал их по белоснежной подушке. Лазар стал нежно гладить эти волосы – черные как вороново крыло, и лоб – белоснежный, как слоновая кость, а затем начал рассказывать ей об их прошлом.

Мария любила его истории, но эту – их общую историю – больше всех остальных. Он начал со старого дома, который она помнила до сих пор, – с маленькими, будто бы кружевными, резными балкончиками. Он стал вспоминать их прежнюю жизнь, когда они были бедны, а он – горд, несговорчив и упрям.

– Это было ужасное время, дорогая, ты помнишь? – говорил Лазар. – Я ел себя поедом. А потом…

– Потом все стало хорошо. – Она пошевелилась и взяла его за руку. – Все кончилось хорошо, потому что я указала тебе путь.

– Да. – Лазар наклонился и поцеловал женщину в лоб. – Да, ты проявила огромное мужество.

Он поколебался. Эта часть истории всегда давалась ему с трудом. Возможно, подумал Лазар, Мария не заметит, если он опустит кое-какие детали из их дальнейшей жизни? Мария, казалось, уже дремала. Может быть, эффект «белых голубок» каждый раз различен, и сегодня они подействовали на Марию успокаивающе?

– Через два года после этого мы отправились в путешествие, – продолжал рассказывать Лазар. – Сначала мы ехали на поезде, потом летели на самолете…

– Нет, не пропускай! – Она открыла глаза. – Я ненавижу, когда ты пропускаешь самое главное. Рассказывай все. Рассказывай о том, как это случилось впервые. Рассказывай о самом лучшем.