– Да? И как она отреагировала? – спросил Конрад, выпрямляясь.

– Она, кажется, немного ошеломлена тем, что ты хочешь на ней жениться. У нее масса комплексов, и это неудивительно. Ты должен быть терпеливым, Пол. Это займет немало времени. Я сказал ей, что, если она подпишет заявление, мы будем финансировать ее поездку с тобой и мисс Филдинг на пару месяцев в Европу сразу же после суда. Ей это, похоже, понравилось.

– Правда? Вы так любезны, сэр. А относительно финансирования? Казначейство же никогда не пойдет на это.

– Никакой надежды, – сказал Форест и засмеялся. – Это уж не твоя забота, Пол. Я дам тебе отпуск на пару месяцев, если ты положишь конец этому рэкету.

– Я сделаю это. А она действительно сказала, что ей нравится такое предложение?

– Я сделал предложение, – сказал Форест, потирая с хитрым видом свой нос. – Я посоветовал ей посмотреть Венецию. Если ты не сможешь завязать роман в гондоле, тогда ты совсем не тот мужчина, за которого я тебя принимаю. Ты был когда-нибудь в Венеции? Я возил туда жену на медовый месяц. Лучшего места в мире нет.

– Ловлю вас на слове, – сказал, улыбаясь, Конрад. – Ну, это все в будущем, а теперь лучше поговорим о ее безопасности до суда. Что вы думаете о предпринятых мною мерах безопасности?

– Отлично, – ответил прокурор. – Они не смогут до нее добраться, теперь я это и сам увидел. Хорошая работа, Пол. А какие у тебя планы насчет перевозки ее в здание суда? – Он вздрогнул. – Этот самолет летит совсем низко…

Неожиданный свист воздуха и рев самолетного двигателя напугал их обоих.

– Это, наверное, ночной рейс Пасифик-Сити – Лос-Анджелес, – сказал Конрад, глядя на часы. Было ровно десять. – Я думаю, что лучшее из того, что можно сделать, – это забрать ее отсюда в бронированном автомобиле с эскортом мотоциклистов. Мы будем держать ее в здании суда. Там есть в подвале несколько комнат, которыми мы можем воспользоваться. Там не очень-то приятно, но это всего только на неделю или около того. Окон там нет и всего один выход.

– Да, – сказал Форест. – Но мы должны еще поймать Маурера.

– Все еще никаких новостей?

– Вардан звонил несколько минут назад. Он говорит, что по городу ходят слухи, будто Маурер вернулся. Они сейчас его ищут.

Конрад выпрямился на стуле.

– Вернулся? Кто пустил этот слух?

– Снова самолет… – сказал Форест, когда маленький моноплан пронесся мимо окна. Он встал и подошел к окну.

Летящий к морю самолетик сверкал красными неоновыми огнями. Он был похож на какую-то райскую птичку. Самолетик сделал бочку, мертвую петлю и полетел обратно к отелю.

– Рекламный трюк, – сказал Конрад, без интереса наблюдая за самолетом.

Его голова была занята Фрэнсис. Мысль поехать вместе с ней в Венецию заставила его сердце биться сильнее. Это путешествие даст ему шанс уговорить ее.

– Неплохо выполняет, – заметил Форест, выглядывая из окна, чтобы лучше видеть самолет, который облетел вокруг отеля и помчался вниз, к морю. – Интересно, что он рекламирует? Эй, посмотри, посмотри, Пол!

Немного раздраженный детским интересом Фореста, Конрад подошел ближе к открытому окну. Самолет летел теперь немного ниже скалистых утесов, практически на уровне отеля. Фигура, освещенная красными и голубыми огнями, стояла на одном из крыльев. Она махала рукой, когда самолет проносился мимо отеля.

– Безрассудный дурак, – проворчал Конрад. – Чего только люди не делают за деньги!

– Когда я был мальчишкой, – сказал Форест, – я хотел стать воздушным акробатом. У этого парня действительно железные нервы. Посмотри на него!

Самолет теперь возвращался, летя еще ниже, чем прежде. Акробат теперь стоял на руках, балансируя на самом краю крыла. Конрад слышал перекрывавшие рев двигателя крики людей в саду, приветствующие самолет.

– Вот он опять, – сказал Форест и еще дальше высунулся из окна. – Он стоит теперь на одной руке.

Конрад чувствовал, что дорожка, на которой они стояли, вдруг сдвинулась, когда Форест коснулся подоконника и высунулся из окна. Он увидел, что тот подался вперед и стал неистово хвататься за подоконник. Конрад ухватил его за пиджак и напрягся, когда почувствовал, что тот потерял равновесие и падает наружу. Одно ужасное мгновение он подумал, что пиджак вырвется у него из рук. Затем Форесту удалось зацепиться за раму окна и перевалиться обратно в комнату.

– Бога ради… – задыхаясь, сказал Конрад.

Форест побледнел. Он был потрясен.

– Спасибо, Пол, – сказал он хрипло. – Черт возьми! Я почти вывалился. А тут далеко падать… Фу! Думаю, дорожка соскользнула…

Конрад встал как вкопанный, лицо его побелело. Сквозь рев возвращающегося самолета они оба услышали леденящий кровь дикий, ужасный вопль.

– Что это? – воскликнул Форест.

Конрад бросился из комнаты, ничего не видя, пробежал по коридору к комнате Фрэнсис. Двое полицейских шли с противоположной стороны. Конрад толчком распахнул дверь. Обе женщины-полицейские стояли вдали от открытого окна с побелевшими лицами. С посеревшим лицом Мэдж Филдинг заламывала руки. Фрэнсис не было.

– Мэдж! Что случилось? – спросил Конрад прерывающимся голосом.

– Она выпала! Она высунулась из окна, глядя на самолет, и вдруг неожиданно закричала. Я бросилась к ней, но было слишком поздно. Казалось, ее вытянуло из окна. Она боролась, потом дорожка выскользнула у нее из-под ног, и она выпала.

Форест промчался мимо Конрада к окну и выглянул наружу. В двух сотнях футов под ним, словно сломанная маленькая кукла, вытянувшись на залитом лунным светом песке, лежала Фрэнсис. Некоторое время он смотрел на нее, потом отошел назад. Конрад подошел к стулу и сел.

– Ну, вот так-то, – сказал Форест тихим злым голосом. – Черт возьми! Мое дело против Маурера выпало в окно.

Самолет еще раз пронесся над отелем, потом его неоновое освещение погасло, и он снова быстро ушел к морю.

На следующее утро в десять часов Джек Маурер в сопровождении своего адвоката Эйба Головича и четырех настороженных телохранителей с хмурыми лицами подъехали в голубом «Кадиллаке» к городской ратуше.

За полчаса до этого все газеты в городе получили информацию, что Маурер собирается сдаться окружному прокурору. Поэтому его встречала целая толпа репортеров, фотографов, теле– и кинооператоров и три телекамеры.

Когда Маурер выходил из машины, на его смуглом лице сияла широкая улыбка. Он помахал рукой в сторону телевизионных камер. Маурер был поклонником телевидения, и ему нравилось думать, что в этот момент несколько миллионов людей видят его. Репортеры окружили его, но четверо телохранителей образовали вокруг него стену и оттеснили их в сторону.

– Немного терпения, ребята, – сказал Маурер из-за спин телохранителей. – У меня будет что сказать, когда я выйду. Подождите, пока я поговорю с окружным прокурором.