– Нет, – вздохнула Джиана, погладив Алекса по щеке. – Не знаю даже, с чего это на меня нашло. Наверное, это оттого, что Аманда так смотрела на тебя…

– Это ревность, принцесса?

– Конечно, нет, – возразила Джиана. – Алекс, ты опять начинаешь собой любоваться.

– Я перестану это делать, как только мы займемся с тобой любовью. Можем это сделать прямо сейчас, если ты не возражаешь.

Джиана помолчала, а затем прошептала ему на ухо:

– Не знаю, как это получается, но, как только ты посмотришь на меня, я тут же начинаю изнемогать от желания. Кажется, я не меньше мужчин нуждаюсь в сексе.

– Но, надеюсь, ты хочешь заниматься им только с одним мужчиной? Дай мне наконец снять второй ботинок.

Джиана, смеясь, помогла ему и, поднимаясь, прижалась к Алексу всем телом.

– Поцелуй меня.

Сакстон охотно выполнил ее просьбу. Затем он спустил с ее плеч платье, обнажив грудь. Алекс ласкал ее соски до тех пор, пока они не стали твердыми.

– Твоя грудь стала больше, – заметил он. – Тебе не больно?

Джиана, полузакрыв глаза, пыталась еще сильнее прижаться к Алексу.

– Нет, – тихо ответила она. – Ты всегда так нежен. Я… мне нравится, когда ты дотрагиваешься до меня.

Сакстон погладил ее живот.

– Просто не верится, – сказал он, – что в таком плоском животе может находиться наш ребенок. Ты совсем не поправилась.

– Да у меня еще и трех месяцев нет, – рассмеялась Джиана. – Ты что, хочешь, чтобы я в два месяца растолстела, как корова?

– Мне все равно, – промолвил Алекс, наклоняясь, чтобы поймать губами ее дразнящий рот.

Джиана, конечно, не поверила ему. Она была уверена, что скоро он и смотреть на нее не станет, но хоть несколько месяцев они будут принадлежать друг другу. Это же целая жизнь!

* * *

…Лишь через несколько часов они наконец уселись за еду.

– Что-то ты подозрительно покладист в Нью-Йорке, – заметила Джиана. – Помнится, в Лондоне ты вел себя совсем иначе.

Алекс усмехнулся, поднеся ко рту вилку с кусочком жареного картофеля.

– Я просто пытаюсь убедить тебя выйти за меня замуж. А вот когда я своего добьюсь, то снова стану прежним и утру тебе нос.

Но улыбка пропала с его лица, когда он увидел, что в него полетела целая ложка фасоли.

– Неужели обязательно быть такой… противной, миссис Сакстон?! – вскричал он, собирая фасолины и бросая их по одной в Джиану.

– Негодяй! – крикнула она.

– Бедная Элен, – заметил он. – Теперь она станет ломать себе голову, думая, какими извращениями мы здесь занимались, разбрасывая фасоль по всей комнате.

Джиана смутилась и стала собирать фасоль с пола, а затем замерла, стоя на коленях перед Александром.

– Джиана, дорогая, это такая соблазнительная поза!

И вновь Алекс пожалел о сказанном: по глазам Джианы он понял, что она тут же вспомнила Рим, вспомнила, каким именно способом ублажали девушки мадам Люсьен своих клиентов. Он наклонился и поднял Джиану, усадив ее себе на колени,

– Я не хотел смущать тебя, принцесса, – произнес он небрежным тоном. – Прости меня.

– Мне не следовало знать об этом, – прошептала она, уткнувшись в его плечо. – Сакстон утешал ее, пока она не расслабилась немного. – Я видела слишком много, Алекс. Это невозможно забыть.

– Время все излечит, Джиана, и со временем ты все забудешь.

Она выпрямилась и с улыбкой посмотрела на него.

– Ты хочешь сказать, время и ты?

– Муж, даже ненастоящий, хоть на что-то, да годится, моя принцесса!

– Алекс, у тебя тут так просторно и светло. Мне очень нравится.

Алекс насмешливо приподнял брови.

– Благодарю вас за комплимент, мэм. Конечно, здесь не так торжественно, как в тронном зале вашей матери, но я доволен.

– Сэр, – сказал Энсли О'Лири, недоуменно поглядев на Джиану, которая с интересом разглядывала книги мистера Сакстона по судоходству, – пришел Джейк насчет мачты.

– Зови его, Энсли, – приказал Алекс.

Джейк Рэнсом, старший мастер на судоверфях, напомнил Джиане Лансона. У него были кулаки с ее голову, а сломанный в драке нос был слегка свернут набок.

– Добро пожаловать в Нью-Йорк, сэр, – громко заговорил Джейк, входя в кабинет Алекса. – Мадам! – сказал он, повернувшись к Джиане.

– Мистер Рэнсом, насколько я поняла, мачта на «Истерн Стар» не слушается вас?

– Мадам?… – переспросил Джейк, недоуменно глядя на молодую даму.

– Садись, Джейк, – предложил Алекс. – Джиана, ты будешь беседовать с нами или предпочтешь осмотреть здание в компании Энсли?

Джиана заметила, что Рэнсом чувствует себя не в своей тарелке.

– Я пойду с Энсли. – И, выходя из кабинета, она бросила Джейку через плечо:

– Возможно, мачту надо еще подсушить в печи и снова обработать на станке.

– Что? Ах да, мэм…

Алекс закрыл за Джианой дверь и спросил Джейка:

– А что, приятель, ты сделал так, как советовала тебе миссис Сакстон?

– Я же не вчера родился, сэр! – возмутился Джейк. – Но я не хотел делать этого без вашего позволения.

Выйдя за дверь, Джиана услыхала смех Алекса и решила, что он смеется над ней.

– Энсли, – заявила она повелительным тоном, – мне не очень нравится кабинет мистера Сакстона. – Мебель слишком темная и тяжелая. А вот окна замечательные. Покажите мне, что находится на другом конце этажа.

– Я… я не понимаю вас, мадам, – неуверенно произнес Энсли, проклиная про себя всех женщин вообще и миссис Сакстон в частностн.

– Чего тут понимать, Энсли! Мне тоже нужен кабинет. Не сомневаюсь, вам уже известно, что компании ван Кливов и Сакстона объединились. Я буду представлять интересы ван Кливов в Нью-Йорке.

Когда через полчаса Алекс вышел из своего кабинета, то увидел, как клерки вереницей несут свои вещи вниз, на второй этаж. Джиану он нашел вместе с оторопевшим О'Лири. Они наблюдали за тем, как из большой комнаты, где работали бухгалтеры, выносят столы, стулья и шкафы. Алекс только хотел возмутиться тем, что Джиана без его ведома начала распоряжаться в здании, как она поспешила ему навстречу. Ее лицо было измазано, а глаза сияли.

– Алекс, здесь мне будет очень удобно! А о клерках не беспокойся: я нашла для них место на втором этаже. Энсли сказал мне, что кабинет отремонтируют всего за неделю. Сегодня же поеду на склад выбирать себе подходящую мебель.

Сакстон улыбнулся. Он не мог сердиться на Джиану, видя, в каком радостном возбуждении она находится. Поэтому он лишь пробормотал что-то невнятное.