class="p1">— Ну, трахали пару-тройку недель, а когда надоедали, то подстраивали… несчастные случаи… — парень как-то сжался, превратившись с виду чуть ли не в карлика.

— И я, значит, была такой…

— Да! Ты самоубилась, я тогда выиграл! А потом раз — и ты на приёме! Живая, только не помнишь ничего! Мы следили за тобой, это же интересно — проделать всё то же второй раз с одной и той же девкой! Ну и вот… сегодня… Ты же… ты же не тронешь меня⁈

— А что делали бы, если бы кто-то из них пошел в полицию?

— Ой, да это же чернь! Штраф заплатили бы да и всё! Ничего больше не было бы!

— Прекрасно!

Нет, это не самое плохое, что я встречал. Молодые, безмозглые уроды потеряли разум от вседозволенности и безнаказанности. Банальная вещь, но это когда смотришь со стороны, а когда это происходит с тобой… Ведь эти уроды насиловали Лизу! Да, пусть тогда это был не я, но это всё равно моё тело! А за такое есть только одно наказание!

— Знаешь, я решила, что ваш этот клуб любителей изнасилований стоит прикрыть. — я сначала не понял, почему мой голос какой-то шипящий, а потом почувствовал, что говорю через сжатые зубы.

— Нет, пожалуйста, отпусти меня!

— А ты меня в прошлый раз отпустил? Уверена, Лиза вас умоляла не делать ничего с ней!

— Нет!

Я уже не слушал. Ударил его ногой по тазу, так, что из-за вонзившейся вилки стопу просто разорвало, а его самого откинула на стену. Кости таза были сломаны, он мог только стонать да слегка ползать. Нет, пусть и ползать не может. Двумя ударами сломал ему и руки. Схватил за ногу, утащил обратно в общую комнату.

Там обошел всех пятерых, что ещё были живы, и добил. Наступал на горло и ждал, пока они задохнутся, глядя им в глаза. Удовольствия мне это не доставляло, но я хотел, что они страдали. Властелины чужих жизней, ублюдки! Когда с ними было покончено, сбегал к машине Коли, взял там канистру с бензином, что заметил в багажнике, и, вернувшись, полил всё им.

Подумав, достал из Духовного Мира родовой перстень свинобори Мейгеля, который стянул у него. Я перстни не переплавлял, как и брошки с гербами, подумал, вдруг пригодятся. Вот, пригодился. До конца тела этих шестерых не сгорят, а судмедэксперты сумеют установить, что они были убиты до пожара, хотя бы потому, что у них в лёгких не будет дыма. Так пусть найдут этих шестерых и этот перстень — а Мейгель с этого заимеет головную боль, ведь родители насильников захотят узнать, что делал перстенёк на месте смерти их детишек. Даже если это не кончится чем-то серьёзным, то внесёт разлад в стройные ряды местной аристократии.

Решившись, пустил молнию в диван, тот резво вспыхнул, пуская волну огня по всей комнате. Я выскочил из дома, запер дверь и ушел, скрывшись в тенях.

Так, вроде никто не видел, что мы с этим Колей время от времени встречались. Он сам не отсвечивал у моей школы, чтоб не примелькаться, да и я никому о нём не рассказывал. Свидетелей быть не должно. На всякий случай надо леггинсы на джинсы поменять, они тёплые, но, блин, заметные! А вот куртку не поменяю! Пусть заметная, но мало ли кто в таких ещё ходит! Вот!

Следующую неделю я сидел тихо, как мышка, стараясь не привлекать внимания. Тихо учился, тихо красил ноготочки приютским девочкам, тихо ел тройную порцию в столовой. Ожидал, что за мной явятся добрые люди с автоматами. Или даже разъярённые папаши и мамаши малолетних насильников, чем чёрт не шутит. Но нет, всё было тихо, видимо, мне удалось уйти без следов.

Хотя по телевизору показали репортаж про это событие, да и в чатах и на форумах много писали. Мол, несчастные подростки решили отметить праздник, но какие-то злоумышленники убили дитяток, хнык-хнык! Правда, с чего бы шестерым парням отмечать восьмое марта в чисто мужской компании, никто не уточнял. Да и про перстень Мейгеля ничего не говорили, но я уверен, что его нашли, такое от простого пожара не расплавится, я его к тому же неподалёку от входа бросил. Или кто-то его просто стырил? Блин, такое тоже могло быть!

Семнадцатого марта я нервничал больше всего. Аукцион же должен был состояться сегодня! Вдруг картина продастся? Такой себе рисунок, даже не сравнится с набросками, что я делал в лучшие свои годы, но я рассчитывал, что хотя бы пару тысяч он мне принесёт. Не совсем же китайцы тут отбитые, чтоб ничего в искусстве не понимать.

Вечером я был в холле, смотрели телевизор, а я полировал и красил ногти очередной клиентке, когда в новостях стали передавать странное.

«А теперь к новостям культуры. Сегодня в „Галерее современного искусства“ в Москве состоялась массовая драка. — вещал с экрана какой-то тощий невысокий корреспондент в сером костюме-тройке. — Как нам удалось выяснить, сегодня в галерее должен был состояться аукцион, на который была приглашена делегация Китайской Империи. По случайному совпадению, именно сегодня этот же аукцион захотела посетить группа чиновников их Китайской Демократической Республики.»

Репортаж иллюстрировался то фотографиями картин и разных крокозябр неизвестного происхождения, то видео с китайцами в традиционных нарядах и костюмах европейского образца.

«Обе группы гостей с Востока жарко спорили, скупая интересующие их экспонаты, пока на аукционе не была выставлена картина пожелавшего остаться неизвестным художника „Противостояние“, как назвали её в „Галерее“».

На экране появилось изображение моего рисунка, висящего в рамке на стене. Я икнул.

«Очень быстро цена за эту картину подскочила до двенадцати миллионов рублей, а споры приняли угрожающий оборот. Делегации прорвали ограждения и столкнулись в противостоянии на кулаках, выясняя, кому должен достаться этот предмет искусства. Результаты обескураживающие — более сотни пострадавших, двадцать два человека в тяжелом состоянии отправились в реанимацию».

Кадры на экране показывали множество скорых, суету людей в форменной одежде, кого-то быстро тащили на носилках и катили на каталках.

«К сожалению, из-за применённых Даров, в „Галерее современного искусства“ возник пожар, сгорело множество экспонатов, в том числе и картина, из-за которой возник спор!»

На этот раз показали остатки какого-то зала, выгоревшего, почерневшего, всюду ходили пожарные, пол был залит чёрной водой, в которой плавали какие-то обрывки и потухшие угли.

Вот же суки! Козлы ускоглазые! Права была Таня! Двенадцать миллионов! Не могли устроить драку после того, как купят картину! А теперь мои денежки тю-тю!

— Ай, Лиза, больно! — дёрнула рукой девушка, которой я красил ногти.

— Извини. — буркнул,