Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Строго говоря, правила посвящения в рыцари были такими… Расплывчатым. С одной стороны, Как Итвис, я вроде как имел такое право. С другой, например в Королевстве Фрей и Железной Империи этому сопутствовал сложный магический обряд, якобы дарующий (или раскрывающий) магические силы. В Регентстве, разумеется, звание рыцаря можно было просто купить. Что, как это часто бывает, его обесценивало. Но вот такое посвящение, за подвиг, да еще на городской площади, при стечении огромного количества народу — это делало Эскера действительно общепринятым рыцарем, прямо как из сказки.
Это был красивый момент. Горожанки начали обрывать лепестки с цветков в горшках и бросать их с верхних этажей. Эскер и его люди словно попали в разноцветный снег. А потом их захлестнула толпа, подняла на руки и понесла к Фонтану. Немного портило это все присутствие Гонората, поэтому я тихонько подозвал Леона и велел отволочь моего брата в поместье. И засунуть в надежную камеру в подвале. И не вытаскивать из клетки. А то что-то много сюрпризов от него, в последнее время.
И с тех пор я так и не нашел время спуститься в подвал и побеседовать с Гоноратом. Ладно, в этот раз ссылаться на нехватку времени я не стану. Я просто саботировал этот разговор. По идее, его надо было убить. Но ведь он, сука, брат.
В какой-то степени Гонорат добился того, чего хотел. Признания. Еще никто до него не смог побывать в один день и победителем, и побежденным. Это странным образом примирило с ним людей, и от меня не требовали его жизнь. К моим проблемам добавилась рыдающая мачеха. Она вообще хотела, чтобы её корзиночку выпустили из тюрьмы. Или, хотя бы, из корзины. Её не впускали в поместье, поэтому она караулила снаружи и периодически пыталась броситься под копыта Коровиэлю, в чем конь её всячески поддерживал. Но каждый раз она как-то не успевала. Я её игнорировал.
Тем временем привели осужденного. Его недоумевающее лицо было скорее неверящим, чем испуганным. Он обращался к другим членам городского совета, крича им, что они ему должны. Потом стал угрожать мне. Но когда его раздели догола и привязали к “Х”-образной перекладине, он завопил от ужаса и уже не мог сказать ничего членораздельного, кроме постоянно повторяющегося крика “Нет”.
Короче, обстановка и так нервная, перфоманс говно, еще и Вокула под ухом нудит. Он с самого начала был против казни. Тем более такой. А когда я сказал о конфискации, вообще на дыбы встал.
— Видите, там в углу, у стены. Это его семья. Жена и две его любовницы. Они очень дружны. У человека, что сейчас так жалобно кричит, шесть сыновей.
— Думаешь, будут мстить? — все же заинтересовался я. И посмотрел в ту сторону, куда украдкой показал мне мой казначей.
— Люди мстят либо из ненависти, либо из страха. Эти вырастут и будут ненавидеть вас, ведь легче простить смерть отца, чем потерю имущества. Последнее будет напоминать о себе каждый день. Я же опасаюсь больше тех, кто напуган, — Вокула бросил быстрый взгляд на бледные лица городского совета. — То, что можно сделать с одним, можно сделать и с другим. Кто будет следующим?
Я задумчиво посмотрел на сидящего ближе других старика с ухоженной, седой бородкой. Он был распорядителем турнира на свадьбе моей сестры. Поэтому я назначил его ответственным за погребение тел, оставшихся после нашествие. А работы было много. Трупы мирных были раскиданы чуть ли не от Караэна, до самого перевала Большой Забер. Уже насчитали около четырех сотен — пара городков оказалась буквально вырезанна.
Забавно, но гильдия пивоваров потерял не так много человек. Около двадцати убитыми. А вот наш правый фланг, который действительно побежал — около двухсот. Еще примерно триста человек потеряли ополченцы, идущие из города — несколько отрядов северные рыцари разметали полностью. Но остальные дрались, в дыму, в огне, не зная где враг и сколько его. Каранцы в тот день действительно проявили мужество и я первый это признавал.
С подсчетом же потерь вторгшихся пока было туго. Находили все новые и новые тела. Рыцари и всадники оказались достаточно опытны, чтобы попробовав на зуб пехоту Караэна и даже местами добившись успеха, не увлечься а вовремя понять, что они проиграли. Может, в этом решении им помогли новости о разграбленном обозе — и о несметных сотнях рыцарей, которые на него напали. так или иначе, они ушли почти все, в том числе и Красный Рыцарь. А вот пехота, которую привел Гонорат, оказалась рассеяна по всему контадо и в полной мере познала на себе гнев горожан и примкнувшим к ним местных жителей. Часть пыталась бежать в горы и их там встретили горцы. Через неделю в Караэн пришел Лардо, с десятком угрюмых хмырей. Если бы не традиционные горские шерстяные одеяла на их плечах, их можно было бы принять за предводителей ополчения северных городов — столько железа и оружия на них было надето. Они бросил к моим ногам семь кожаных мешков, воняющих мертвечиной.
— Тут две сотни рук ваших врагов, — сказал Лардо и хитро на меня посмотрел. — Я бы собрал больше, но часть все же ушла на территорию других кланов. Ну что, Магн Итвис, думаешь я недостаточно щедр? Я настолько щедр, что меня выбрали вождем!
Я вежливо поблагодарил горца за помощь на людях. И велел Вокуле отсыпать ему двести золотых наедине. Если Лардо проживет еще хоть немного, очень скоро он подомнет под себя всех горцев. Это может быть опасно. А может быть и выгодно. В любом случае, я бросал доброту и монеты в людей, как в море. Без особой надежды на возврат. Каждой вдове, кто пришел на большие похороны павших в битве у канала, как и стали это называть — я выдал по десять сольдо от себя. И сказал, что это долг каждого богатого человека, помогать семьям защитников. Моему примеру последовали многие богачи. разумеется, дать больше, чем
