Так ничего и не решив, я побрел к постоялому двору. Миссел как ни в чем не бывало стоял у крыльца и курил.

Увидев меня, он удивился:

– Эрхал, ты куда ходил?

– По нужде, – буркнул я и пошел мимо него в комнату: мне требовалось время, чтобы подумать.

Утро прошло в молчании. Мы с Мисселом пребывали в состоянии задумчивости по вполне понятным причинам, а Темьян сразу почувствовал наше настроение и не лез с разговорами.

Перед завтраком я решил проверить одну свою догадку и под предлогом тренировки на мечах позвал Темьяна прогуляться в ближайший лесок. Я хотел попытаться снять с него розовый ошейник и почти не удивился, когда мне это удалось. Причем достаточно легко.

Мы вернулись на постоялый двор, и, пока довольный Темьян мыл у колодца освобожденную шею, я мрачно думал, что Миссел, видать, просто не захотел в свое время выполнить подобную процедуру, – вероятно, ему выгоднее, чтобы оборотень не получил доступа к своей силе. А какой убедительный спектакль Миссел тогда разыграл передо мной. Не могу снять! Сам попробуй! Да-а, уж в чем, в чем, а в выдержке ему не откажешь, ведь разоблачить его тогда было проще простого. Интересно, как бы он стал выкручиваться? И интересно, какова сейчас будет его реакция, когда он увидит урмака без ошейника?

Реакция была: умеренно-удивленный взгляд на шею Темьяна и мрачный, злобный на меня. Я ответил ему тем же, и отношения в нашем маленьком отряде окончательно испортились. За завтраком Темьян переводил растерянный взгляд с меня на Миссела, явно не понимая, что происходит, но молчал.

Задолго до полудня мы покинули постоялый двор. Следуя разработанному заранее плану, нам следовало устроиться в засаде у местечка Лит-Корру. Впрочем, двое из нас были уверены, что засада ничего не даст: наверняка Миссел вчера предупредил джигли и они не полезут на рожон. Тем не менее мы оседлали лошадей и двинулись через лес по накатанной грунтовой дороге.

День был хорош – тих, ясен. Сюда, к югу, не успело долететь холодное дыхание осени, и природа все еще купалась в летней сытости и безмятежности. По правую руку от нас вздымались над лесом высоченные горы, а слева проплывали невидимые за деревьями Скользящие Степи.

Скользящие Степи были сродни Спящему Лесу, который располагался севернее, и Морю Зыбучести на западе. Три эти области являлись своеобразными полюсами магии – отсюда начинали путь «меридианы силы», создавая вкупе с «параллелями» волшебные силовые поля, насыщающие магией этот мир.

Скользящие Степи, как и два других полюса, населяли причудливые магические существа (причем волшебникам Ксантины так и не удалось составить их полный каталог). Здесь происходили всякие таинственные явления, иногда смертельно опасные, иногда просто непонятные. Местные жители избегали соваться в аномальные зоны. Да и волшебники старались держаться от них подальше, предпочитая изучать на расстоянии.

Нас, слава Богам, защищала от Скользящих Степей солидная полоска обычного леса, чему я был несказанно рад.

До Лит-Корру было еще достаточно далеко, но меня охватывало все большее и большее беспокойство – я ждал подвоха от Миссела. Убегающая вдаль дорога делала поворот, исчезая за порослью молодых елочек, и я невольно придержал коня. Миссел неожиданно оказался впереди. И именно ему досталась первая стрела, правда в мягкую ткань плеча, прилетевшая из-за пушистых, колючих ветвей.

Были ли еще стрелы, я так и не узнал – нас с Темьяном накрыло таким мощным заклинанием, что оно запросто смело выставленную мною защиту и моментально увлекло меня в небытие.

Я очнулся, но не сразу осознал это, так как перед глазами возникло настолько прекрасное и необычное женское лицо, какое встречается лишь во сне. Огромные глаза, темные и бездонные, несущие в себе разгадку бытия. Четко очерченные скулы. Необычного рисунка рот, притягательный и зовущий, невозможно не прикоснуться к нему губами, хотя бы на один короткий поцелуй. Высокий лоб. Черные, выразительные брови. Единые у переносицы, к вискам они разделяются на три тоненьких ручейка: верхний образует на матовом лбу кокетливый завиток, средний ведет себя как и положено порядочным бровям, а нижний опускается к внешнему уголку глаза. Очень необычные брови. Вначале я принял их за рисунок, татуировку, но, присмотревшись, понял, что нет – не рисунок.

И тут меня прошиб холодный пот, и я окончательно очнулся.

Трагги! Прибывшие на Ксантину много лет назад и исчезнувшие без следа!

Я поспешно вскочил на ноги (оказывается, я лежал рядом с Темьяном в огромном шатре на мягких коврах среди расшитых шелками подушек) и стал внимательно разглядывать девушку.

Сомнений нет, она трагги. В ее фигуре то же притягательное нарушение пропорций, что и в лице: чуть длиннее ноги, чем у любой «человеческой» женщины, чуть круче бедра, чуть тоньше талия, чуть больше грудь. Картину дополняют схваченные полоской ткани длинные черные волосы. По левому плечу вьется браслет татуировок: стилизованные солнце и луна – жизнь и смерть в оправе судьбы. Такие же знаки украшают светлое короткое платьице девушки и оплетают ножными браслетами ее лодыжки.

Эти символы – верный признак трагги. Они обязательны как для женщин, так и для мужчин. Их наносят жрецы при рождении ребенка в надежде изменить его судьбу. А она у трагги вовсе не подарок. Дело в том, что трагги умирают каждую ночь, правда, утром большинство из них возвращаются к жизни. Это повторяется изо дня в день, из года в год. Жизнь – днем, смерть – ночью. Именно смерть, а не глубокий сон. Причем умирают все и обязательно, не зная, суждено ли вернуться поутру к жизни.

Представьте, что вам жить всего один день. И каково? То-то и оно. А для трагги фраза «каждый день – словно последний» составляет основу существования. И ерунда, что они привыкли к мысли о смерти, к подобному невозможно ни привыкнуть, ни приготовиться. Наоборот. Многократно умирающие умеют ценить жизнь гораздо лучше остальных. Впрочем, как и забирать ее у представителей других рас, которые в глазах трагги выглядят практически бессмертными – ведь они способны прожить лет восемьдесят, а то и больше! – и вызывают жгучую зависть пополам с ненавистью. Именно поэтому трагги – одни из самых беспощадных воинов во вселенной. Не жестоких, нет: у существа, живущего один день, слишком мало времени для изощренных пыток и казней, – но неумолимых и молниеносных. И самое страшное – безжалостных.

…Девушка-трагги молча протянула мне кувшин с разбавленным вином и вышла из шатра.

– Эрхал, где мы? – Темьян потихоньку пришел в себя. Девушка, вероятно, показалась сновидением и ему.

Я пожал плечами и отпил вина.

– А Миссел где? – не отставал парень.

Я снова пожал плечами, не отрываясь от кувшина.

– А она кто? – не унимался Темьян.

– Трагги, – коротко ответил я и протянул ему кувшин.