— Да уж… А мы-то гадали — куда это наш фельдфебель запропастился. Честно говоря, я думал, он того… — Лейтенант красноречивым жестом чиркнул себя по горлу. — Уже после нас. Потому и спрашивать не стали…

Чувствуя, что ему тоже следует что-то сказать (в конце концов Мудель был его подчиненным), Зельц кашлянул и отчего-то виноватым голосом произнес:

— В сущности, он был… гм… славным малым, этот Мудель…

На чем, собственно, разбирательство и завершилось…

Стоящий в центре комнаты генерал даже не пытался скрыть своего удивления:

— То есть нам что — не обязательно покидать Город немедленно?! А как же наша извечная проблема с нехваткой энергоносителей?

— Да! — звенящим от счастья голосом ("Ведь мой Саша вернулся! Живой! Вернулся, понимаете?!") подтвердила Хранительница. — Наши ребята возвратились оттуда раньше, чем мы рассчитывали. И, кроме того… — Обира погрустнела и, испытывая смущение за свое приподнятое настроение, печально закончила: — В Городе осталось не так много людей… Я уже прикинула — до завтра мы все спокойно можем оставаться здесь. Вам всем нужно как следует отдохнуть. На возвращение, — не заметить исполненного нежности взгляда в сторону майора мог бы, пожалуй, только слепой, — энергии тоже должно хватить.

— Ну, раз так… — Юрий Сергеевич встал и, шутливо поправив несуществующий галстук, торжественно провозгласил: — Тогда вверенной мне властью спасателя земной цивилизации объявляю всему личному составу увольнительную до завтрашнего утра! Заслужили! Вольно…

Этот разговор имел место спустя примерно час после описанных событий (приятней было бы сказать "через час после того, как все закончилось") и происходил в просторном зале полюбившегося генералу здания, где собрались все уцелевшие "спасатели цивилизации". Возможно, самый долгий в их жизни день подходил к концу, но измотанные сверх всякой меры люди, не прикасавшиеся к пище с раннего утра, даже не хотели есть. Ну не то чтобы совсем уж не хотели, но… Общее мнение выразил снайпер-дальнобойщик Мелов:

— Тут, Юрий Сергеевич, такое дело… Вот если бы нам бы чего-нибудь бы да как бы… В честь, так сказать, нашей славной победы, а?

Юрий Сергеевич усмехнулся и с грустью развел руками:

— Да я — то не против, Андрюха, сказал же: заслужили, но где я тебе это здесь возьму? Вон у майора полфляжки осталось — сейчас разольем чисто символически. Остальное, извини, в Москве.

Разочарованный, Монгол тяжело вздохнул и… с надеждой взглянул на поднявшегося Зельца. Капитан повернулся к Музыкальному и неуверенным голосом произнес:

— Если господин генерал… гм… не против, то на моем танке… гм… стоит такая нестандартная двенадцатилитровая канистра, а в ней… гм… медицинский спирт… — и, словно боясь, что его предложение вызовет гнев "господина генерала", совсем уж смущенно пояснил: — Это для технических нужд — оптику протирать…

— Спиртом?! — ахнул Мелов. Смысл сказанного Зельцем дошел до него, и снайпер неожиданно резво для раненого исчез в дверях.

— Чего это он? — удивился Московенко. — Боевая контузия? Так вроде от… э… выходного отверстия до головы далековато?

Но генерал, уже догадавшийся, в чем дело, лишь махнул рукой:

— Оставь, Саша. Он из той канистры зажигательный фугас сделал и чуть было не использовал. Короче, потом расскажу…

Окунь, естественно, тоже не мог удержаться от комментария. Тем более теперь, когда можно было расслабиться после успешно выполненной настоящей мужской работы:

— Выставляют, мужики!!! Капитан Зельц шнапс выставляет!!! Ур-р-ря!!!

Однако на сей раз Зельц лишь вполне искренне и где-то даже с пониманием улыбнулся в ответ — шутки старлея не то чтобы стали ему нравиться, но уже и не вызывали былого непонимания: привык…

Вернувшийся Монгол с чрезвычайно довольным видом громыхнул об стол донцем алюминиевой канистры, отозвавшейся обнадеживающим бульканьем. В другой руке он держал обмотанную обрывками черной изоленты гранату:

— Вот… Чуть же не погибло все… Ну, фрицы дают: "солярка, солярка"… Если б вы еще чуть-чуть опоздали… — Он горестно махнул рукой и на всякий случай уточнил, умильно глядя на генерала: — Ну так как, Юр Сергеич, можно?

Музыкальный только хмыкнул в ответ: "разливай, чего уж там" и с искренним сочувствием осведомился у капитана:

— Выдержите, Ольгерт? Вы-то не русский? А что русскому хорошо, то немцу, как известно…

Но Зельц лишь усмехнулся и неожиданно серьезно ответил:

— А какая разница? Русские, немцы… Мы все живем на одной планете, — и с гордостью добавил: — Я — человек Земли!

Утром следующего дня, такого же солнечного, как, собственно, и все остальные дни в Спящем Городе, люди вновь собрались на площади. Настала пора возвращаться в реальный мир, который так и не узнал (а возможно, никогда и не узнает) о грозившей ему опасности, на пути которой встала горстка этих отчаянных людей… Первой заговорила конечно же сама Хранительница:

— Ну вот и все… Пора прощаться. Я хотела бы поблагодарить вас всех — ведь вы выполнили то, что надлежало сделать мне, — Обира покраснела, — а я, признаться, оказалась явно не на высоте… Ну да ладно… У меня все готово, осталось только определиться с координатами конечных точек — и в путь. Ну, с вами все ясно, — Хранительница улыбнулась спецназовцам, — домой, в Москву. А что касается вас, Зельц, и ваших бойцов, то…

— То я хотел бы поговорить с вами, Ольгерт, — перебил генерал. — Наедине. Идемте, капитан.

Зельц кивнул и, стараясь не делать резких движений (быть русским — точнее, пить как русский, — оказалось не так-то просто), двинулся следом. Обира и Московенко также присоединились к ним. Отойдя в сторонку, они остановились в тени ("Присядьте, капитан, не стесняйтесь, бывает"), и генерал спросил:

— Ольгерт, для начала давайте решим, что будем делать с вашими солдатами. Можно, конечно, вернуть их в расположение вашего корпуса…

— Дивизии… — механически поправил Зельц.

— Да, дивизии, но, как вы понимаете, в этом случае, кроме повышенного интереса со стороны особого отдела и штрафного батальона где-нибудь на Восточном фронте, их ничего не ждет. А это — поверьте мне — верная смерть. Поэтому мое предложение таково: Обира телепортирует их в Германию, куда-нибудь в конец сорок пятого — начало сорок шестого года и в Западный сектор, разумеется, — смущенно добавил Юрий Сергеевич. — Из тех, кто был с вами на станции, в живых не осталось никого, остальные знают немного— так что, думаю, особых проблем не будет. Да, впрочем, начни они болтать, все равно им никто не поверит, а Город им без Ключа не найти, верно, Обирочка? — Хранительница кивнула. — Вот так, капитан. Конечно, все это будет для них тяжелым шоком— но по крайней мере так мы спасем их жизни. Ваше мнение?

Зельц долго не раздумывал — что будет с его солдатами, появись они сейчас в дивизионном лагере и не сумей внятно объяснить, что произошло с экспедицией, он себе очень хорошо представлял. Штрафбат был бы в этом случае, пожалуй, еще не самым плохим вариантом…