Серебрянозубый схватил вилы и принялся кидать бананы в ворота в сторону Пинат. Я подкрадывался по грязному полу — все ближе и ближе к сомбреро. Оно лежало у ног фермера, но тот стоял ко мне спиной и был занят бананами. Я легко приблизился к нему и уже наклонился за сомбреро, но в этот момент закричал бабуин. «Закричал» — неточное слово для того ужасного звука. Ничего подобного я раньше не слышал — это была смесь визга и воя, от которой у меня от холки до хвоста встала дыбом шерсть.

Затем все произошло очень быстро. Сперва — а может, и не сперва, очень трудно сказать, вот как быстро все происходило — серебрянозубый (я называю его так, потому что не хочется думать о нем как об отце Побре) резко обернулся на звук и, конечно, при этом увидел меня, уже готового подхватить сомбреро.

Его глаза округлились, но не намного, потому что от природы он узкоглаз. Тут же меня узнал — в этом я не сомневался — и пришел в ярость. Такое случалось и прежде с другими бандитами: взять, например, Зутти Эпремейна или Синг Йонг Су, но меня их чувства нисколько не трогали. Однако затем он наставил вилы прямо мне в голову, и вот это не оставило меня равнодушным. Я отскочил, уклоняясь от их острых зубьев, и быстрым движением попытался взять его сбоку. Но он тоже оказался проворен и выставил передо мной вилы. Я увернулся и, намереваясь схватить его за лодыжку — это мой излюбленный прием, — припал к полу. Но и вилы, преграждая мне путь, опустились к земле. Держа их одной рукой, серебрянозубый полез в карман и достал пистолет.

— Perro loco[44], — сказал он и поднял оружие. Я увидел дуло — маленькое, круглое, черное, пустое пространство. Во мне наконец заговорил голос Берни: «Беги, старина». Но я не смог. Эта черная пустота словно приковала меня к месту. Толстый, непомерных размеров палец начал давить на курок.

Но тут случилось неожиданное. Совершенно бесшумно — я по крайней мере ничего не услышал — Пинат поднялась на ноги и нельзя сказать чтобы побежала, скорее поковыляла, но очень резво, с удивительным проворством. И уж на что я не мог надеяться, поковыляла в сторону бандита — если кто-то наводит на меня пистолет, он определенно бандит, тут дело ясное.

Большерукий коротышка с вилами в одной и пистолетом в другой руке лишь в последний момент услышал, что Пинат приближается, — теперь ее невозможно было не услышать: пол сотрясался под ногами слонихи. Его глаза снова округлились, но на этот раз стали большими, как у всех людей, которых я встречал. Он бросил вилы и попытался закрыть ворота. Не тут-то было! Ворота захлопнулись перед Пинат, но тут же растворились с такой силой, что сшибли бандита с ног, а сами слетели с петель. Серебрянозубый покатился по полу. Но что это? Пистолет все еще у него в руке. Я метнулся вперед, целясь схватить за запястье, но опоздал. Бам! Он выстрелил, и на плече Пинат появилась маленькая красная дырочка. Бандит прицелился для нового выстрела и повел стволом, чтобы угодить слонихе в голову, но та уже миновала место, где только что были ворота, наступила на него и побежала дальше вдоль склада. И кажется, по дороге сшибла пару ящиков. Я подумал так, потому что они перевернулись и кругом полетели щепки. А это что такое? Змеи! По всему полу грудами извивались и шипели сплетенные друг с другом змеи разных размеров и цветов. Клетка бабуина тоже оказалась сломана, а сам он вырвался на свободу и вопил страшным голосом. А что там с бандитом? Он корчился как змея и шипел, но не по-змеиному, а как шипят люди, когда им очень больно. Затем откатился в клетку, где недавно находилась Пинат, и попытался закрыть за собой остатки ворот, но у него ничего не получалось, поскольку одна его рука очень странно висела.

Слониха тем временем по-прежнему рвалась вперед — угодившая в нее пуля не замедлила ее бег. Хотя я не назвал бы это бегом, и трусцой не назвал бы: на трусцу, правда, было похоже, только на гигантскую. Пинат направлялась к опускавшимся металлическим воротам. Они были, разумеется, закрыты. Теперь слонихе придется остановиться, прервать свою трусцу или как еще назвать ее аллюр. Но она не остановилась и продолжала бежать на ворота. Они смялись и с громким металлическим скрежетом — не скрою, этот звук вызвал у меня нервную дрожь — вылетели вон. Что мне оставалось делать, как не последовать за Пинат? Не сидеть же на складе со змеями — некоторые из них уже, кажется, ползли в мою сторону. Благодарю покорно, как говорят люди. Такие приключения не в моем вкусе. Хотя о вкусах не спорят: кому-то нравится чай, а я, например, пью воду. Вдруг я увидел стоявшую рядом с погрузочной платформой полную воды лохань. Почему я ее раньше не почуял? И почему не чуял теперь? Все запахи забивал запах Пинат. Я поспешил к лохани и налакался под горло — о вода! — но все это время не спускал глаз со змей. Некоторые из них были огромными. А какие клыки! В этот момент большая зеленая змея вонзила зубы в другую, черную, еще длиннее, и вся змеиная масса стала извиваться быстрее, шипение сделалось громче. Это был кошмар.

Я побежал по погрузочной платформе. Еще не совсем стемнело, и я ясно видел слониху. Она была во дворе и направлялась — как бы получше выразиться — к старому драндулету серебрянозубого. Вот она уже рядом, подняла огромную круглую стопу и, ударив, разнесла весь передок. Зачем? Я понятия не имел. Но мне ее выходка понравилась, понравилась на все сто. Слониха высоко задрала хобот и послала в темнеющее небо красивый трубный звук. Мне понравилось, как она трубит, — не хуже, если не лучше, Роя Элдриджа, — и я хотел послушать еще, но в этот момент мимо меня промчался бабуин, так что только ветер просвистел. Прежде чем он скрылся из виду, я заметил, что он прихватил сомбреро.

Я же спрыгнул на землю и побежал к Пинат. Мы вели расследование о ее пропаже — следовательно, я отвечал за нее. Сначала требовалось привлечь ее внимание. А для этого дождаться, пока она добьет колымагу. Времени на это потребовалось не много.

Я попробовал гавкнуть, но не громко, — у меня было ощущение, что шуметь сейчас не стоит. Как там говорит Берни? Начать с чистого листа? Мне вспомнилось раннее детство, еще до щенячества в доме, где продавали крэк. Меня приучали ходить в лоток на листок бумаги. Это имеет какое-то отношение к выражению Берни? И вдруг я понял: нам нужно начать наши отношения с Пинат с чистого листа, ведь пока что мы совсем разные. Как я об этом догадался? Да очень просто. Потому что она снова задрала хобот и затрубила — буквально оглушила небеса.

Затем все стихло; такая полная тишина наступает, после того как очень низко пролетит самолет. К тому времени слабый свет остался только на дальнем склоне холма — все остальное погрузилось в ночь. Пинат возвышалась огромной тенью, словно нечто растущее из самой земли. У меня возникло чувство, будто я стою у горы, причем очень пахучей горы. Ощущение не из приятных, и я гавкнул. Звук был таким слабым, что я вспомнил Игги — большого любителя потявкать, подпрыгивая у окна.

Я попытался гавкнуть громче — вот это уже лучше, похоже на меня. Готов действовать, никаких сомнений, и привлек внимание Пинат. Она посмотрела вниз, ее большие глаза вспыхнули огненным пламенем, и я понял, что на складе пожар. Затем повернула голову в мою сторону — скорее качнула, чем повернула, — и внезапно с удивительным проворством хлестнула меня хоботом. Удар получился чувствительным, словно меня огрели не носом — ведь хобот у слонов то же, что у других нос? — а чем-то деревянным, и в следующую секунду я кувырком покатился на землю.