А вплавь не смогу, не умею пока ещё. У нас на родине мало кто плавать умеет — крокодилы… И ещё: здешние говорят — тут акулы есть. Никол какую-то историю про гостиницу рассказал — я не понял, чего остальные смеялись.

"Какой-то человек спрашивает в гостинице у работников: есть ли у них пляж?

Отвечают что есть.

— Купаться-то можно?

— Можно, — соглашаются.

— Акулы есть?

— Нет, сэр, — ему говорят, — у нас нет акул, у нас крокодилы! Они их боятся, сэр."

Вот что смешного? Ловил я этих крокодилов, а акул не ловил. Видел с лодки, когда сюда шли, и большие есть и поменьше. Наверное вкусные… я бы попробовал! Жадэ говорила что из их плавников что-то такое вкусное делают в их стране. Убежим — точно поймаю! Пусть приготовит. Я — смогу поймать… А то, что она из них приготовит — обязательно попробую! Верю!

Есть у Мейсона лодка, большая лодка, даже с мотором! Вот только не работает мотор без горючего, это даже и я понимаю. Кончилось оно у них. Почему-то не стали заказывать. Не умеют? Не знаю. Или дело не только в горючем, но и моторе? Потому в очередную охоту на другие острова своих чёрных шакалов главный гад без мотора отправил. Откуда знаю? Да видел я где они его поставили. Николу показал. И ещё он какую-то детальку показал, вроде как, без нее тот мотор не работает. Когда он её ночью снимал — я караулил, чтобы никто не заметил. Я хорошо смотрел — на нас не подумали.

Ещё одна лодка тут есть, но она маленькая, одноместная. Можно было бы и ее украсть, но как же я Жадэ тут брошу? И Никола. Так что пока сижу вместе со всеми.

Удивился, они очень разные эти белые, раньше я считал что они все на одно лицо — оказывается вовсе нет. За всех не скажу, а вот других пленных, что тут с нами, постепенно различать научился. Одни какие-то «северные», датчане, что ли, чем-то на Барбу похожи. Она с ними первые дни общалась, пока не умерла… Они все светловолосые и худые, и ведут себя спокойно, их спросят — ответят, что-то сделать надо — сделают. Не торопясь. А другие здешние — совершенно на них не похожи, чернявые и какие-то непоседливые. Их старший — седой, с длинными волосами. Когда рядом никого нет — садится и не работает. Остальные все работают, даже женщины, даже старший светлых датчан, хотя и он немолод. Почему так? А Никол тоже не такой как они — и от тех и от других отличается. Когда ночью «чернявые» хотели меня бить — заступился. И другого чернявого «белого» крепко по роже стукнул. Ещё сказал что-то резкое, отчего остальные не стали ввязываться. И мне наказал для общего спокойствия всё время рядом с ним быть — около него не трогают. Уважают и немного его боятся — я так думаю.

Ещё он меня «Мамаем» зовет. Я не против — не как в России, там как скажу им свое имя Мумбаи — все вокруг отчего-то смеются. Никол надо мной вообще не смеётся. Оказывается, он много лет уже как по морям на корабле ходит, всяких видел — он рассказывал. И несколько лет уже на африканском судне ходил. Много где был, много знает. Наш язык не знает, но немного арабского, немного французского — понимаем друг друга. Своему языку тоже меня учит. Спросил его — зачем это? Засмеялся, сказал что если б я не мусульманин был, он бы научил меня сало есть и горилку пить. А нам нельзя, харам это. На что он улыбнулся и сказал «Звиняй, Маугли, бананив нэма!». Это только и понял — Нету бананов. Так я больше финики люблю. Тут и их нет почти, два-три дерева только. Зато кумкваты есть. Вкусно! И Кокосы. Пальм кокосовых тоже не много, и они не здесь, а на дальней стороне острова. Два раза нас туда водили.

Вот как раз я за ними лучше и быстрее других пленных и забирался. Почему так? Так просто же всё! У меня просто лучше всех это получается. Еще младший «чернявый» посмотрел как я забрался — и тоже разок до верха пальмы залез — только исцарапался весь… А чего там такого уж сложного-то? Веревочкой ствол обхватил и забрался. У нас дома все умеют, и дети и взрослые, и мальчишки и девчонки сопливые — все, а те, кто не может, плачут — над ними другие смеются… Когда ему это объяснил — он опять со мной в драку полез. Больше ничему его учить не буду, глупый он и злой! Зарезать меня из-за чего-то хочет. Может ему моя Жадэ тоже нравится? Так моя она — чего тут спорить-то?

Светловолосые ничего не рассказывают. Несколько раз и они хотели толкнуть, а как с Николом рядом стал — отступились. А чернявые постоянно перешептываются. С их женщинами мы только днем видимся, когда нас чего-то строить заставляют. На ночь их забирают. В первые дни как мы здесь — видел что бьют их, потом меньше бить стали, но старшие мужчины что светлых, что темных — всё равно недовольны.

Так и шли тут дни за днями — ничего нового… А сегодня ночью что-то серьёзное произошло. Кто-то напал на этот остров, на это поселение. Кто — пока ещё непонятно, но они лучше подготовились, и всех здешних чёрных победили. Почему так подумал? Никол так сказал, а как стрельба началась — мы все шуметь стали, чтобы поняли где тут люди и в нас по ошибке не попали. Мы тут пленники и мы — мирные. Но пока утро окончательно не наступило и не рассвело — ничего толком понять нельзя было. А потом дверь открылась — на пороге двое, один молодой смуглый, а другой постарше Никола. Вот он всех оглядел, и его позвал. Так и сказал:

— Мичман — кто? На выход, — и Никол его понял. И я понял. Русские это! Значит я правильно к ним учиться ехал. И здесь спасли!

А Никол погрозил пальцем «чернявым» и сказал что за мной обязательно скоро вернется. По-русски сказал. Вот жду, когда вернется.

группа Кота

Кот, хлопоты и заботы — кому война и разговоры, а кому и сборы

Раз пошли на Дело, Кот и «котофеи»,

Кот вдруг резко выпить захотел,

Почему б не выпить бедному Котяре,

Когда у