Возвращаясь к Каэтано, следует отметить, что само желание кардинала разобраться в научной стороне дела и получить информацию о предмете спора говорит, как выразился Фантоли, «об интеллектуальной честности Каэтано»[487]. Видимо, не случайно, что именно Каэтано было поручено внести необходимые исправления в текст «De Revolutionibis». Однако исполнить это поручение кардинал не успел, он скончался 29 июня 1617 года.

Что касается Беллармино, то тот, видимо, согласился с доводами Барберини и Каэтано. Во всяком случае, в тексте декрета, как, кстати, и в увещании Галилея, термин «еретическая» по отношению к теории Коперника не фигурировал. Формулировка декрета («ложное и целиком противное Священному Писанию пифагорейское учение») явилась результатом компромисса между теми кардиналами, которые (вместе с Павлом V) поддерживали квалификацию коперниканского учения, данную «отцами-теологами», и теми, кто не считал это учение еретическим.

Уместно привести еще одно свидетельство, относящееся к рассматриваемым событиям. 8 июня 1624 года Галилей писал князю Чези:

Вчера [кардинал] Цоллерн отбыл в Германию[488]. Он сказал мне, что накануне имел разговор с его святейшеством о Копернике и упомянул, что все еретики (имеются в виду протестанты, то есть Цоллерн решил сыграть на межконфессиональных распрях, мол, раз те гелиоцентризм принимают, то как бы Римской курии не попасть в неловкое положение, если это учение окажется-таки истинным. – И.Д.) придерживаются этого (то есть коперниканского. – И.Д.) мнения и считают его наиболее достоверным (что, конечно, было неправдой, но когда добиваешься чего-либо от святейших мира сего, правду по– следним сообщать необязательно. – И.Д.) и что нам поэтому надлежит в любых наших определениях по этому вопросу проявлять сугубую осторожность. На это святейший отец (быстро сообразивший, куда клонит кардинал. – И.Д.) заметил, что Святая Церковь не осуждала эту теорию как еретическую и не намерена это делать впредь, она только указала «на известную опасность этой теории. Однако не следует бояться того, что когда-либо будет доказана ее истинность»[489].

В-третьих, обращают на себя внимание также некоторые текстологические изменения, приключившиеся с декретом. Как отметила Фельдхей, «существует различие между документом зачитанным (1 марта. – И.Д.) и подписанным (3 марта. – И.Д.) …Согласно зачитанной версии, эти книги (то есть «все прочие [книги], кои учат тому же», что и трактаты Фоскарини, Коперника и де Цуньиги. – И.Д.) должны быть “соответственно полностью или на время запрещены”. Согласно же подписанной версии, они все должны быть “запрещены”»[490]. Полагаю, однако, что доктор Фельдхей здесь не совсем права. Сопоставим соответствующие тексты:

Как видим, в подписанном декрете suspendendos относится к книгам Коперника и де Цуньиги, а prohibendum и damnandum – к «Lettera» Фоскарини, как и в первоначальном варианте декрета, зачитанном 1 марта. Что же касается «прочих книг, кои учат тому же», то эта фраза («aliosque omnes libros, pariter idem docentes») из подписанного варианта примыкает к предыдущей, то есть речь в ней идет о сочинениях типа «Lettera» Фоскарини. А что касается прокоперниканских работ вообще, то они, согласно последней констатации – «рrout praesenti Decreto…», – могут быть как полностью запрещены, так и временно (donec carrigantur) изъяты из обращения.

Таким образом, никаких принципиальных расхождений в приведенных текстах нет, но известная неопределенность в подписанном тексте действительно имеется, поскольку слово omnes в заключительной части цитированного выше фрагмента должно, строго говоря, относиться – при том, как построена фраза – лишь к сочинениям типа опуса Фоскарини, а не к тем, авторы которых не ставили своей задачей согласовать экзегезу Писания с «пифагорейским учением». Но что в самом деле вызывает недоумение, так это версия того же декрета, появившаяся в очередном сводном Индексе, опубликованном в 1619 году (Edictum librorum qui post Indicem fel. rec. Clementis VIII prohibiti sunt). Там мы не находим никаких альтернатив типа prohibet, damnat atque suspendit, там с солдатской прямотой было заявлено, что libri omnes docentes mobilitatem Terrae et immobilitatem Solis запрещаются, то есть запрет стал всеохватным, без всяких там donec corrigatur.

Поразительно, что Галилей уже 6 марта 1616 года в письме Курцио Пиккене, госсекретарю великого герцога тосканского, проявил удивительную осведомленность о том, какие именно изменения предполагалось внести в книгу Коперника

…Из предисловия[-посвящения] Павлу III, – писал Галилей, – будут изъяты десять строк, в которых Коперник говорит о том, что его учение, как он полагает, не противоречит Писанию. Как я понимаю, они могут убрать по слову там и сям (una parola in qua e in là), где два или три раза он называет Землю звездой (sidus). Исправление этих книг поручено его высокопреосвященству кардиналу Каэтано. Другие авторы не упоминаются[491].

Действительно, исправления, внесенные Франческо Инголи[492], бывшим помощником кардинала Каэтано, в целом носили именно тот характер, о котором писал Галилей[493]. События развивались следующим образом.