— Да, вот нашел, — сказал он после затянувшейся паузы и дал ей номер телефона. — Спун-Гэп-10. Скажи телефонистке, чтобы она соединила тебя через Батт.

— Десять? Что за странный номер! — воскликнула Мерри.

— Ну, во всяком случае легко запомнить, — сказал Сэм.

— Вы бы не позвонили ей от моего имени, а? — спросила Мерри.

— Нет, не я же ее внучка, — сказал Сэм и рассмеялся. — Тебе нужны деньги?

— Сама не знаю.

— Я вышлю тебе пятьсот долларов.

— Спасибо, — сказала Мерри. — Желаю вам хорошо провести время на озере Луизы.

— А тебе — счастливого пути в Монтану, — сказал Сэм.

* * *

Это была не столько поездка в гости, сколько паломничество. А для женщин, которые встречали ее на автобусной остановке, это была не просто встреча, а признание. Они представились и отправили все необходимые ритуалы учтивости, но под покровом спокойствия бурлили донные потоки, водовороты, пучины. Мерри встречала Эллен, ее бабушка, мать отца, и еще в машине, завернувшись в одеяло, хотя было еще лето и довольно тепло, сидела старуха, невероятно древняя, прабабушка Мерри — Марта. С ними была Минни, смуглокожая индеанка-полукровка, их служанка.

Они ехали по Мейн-стрит, где на протяжении двух кварталов располагались магазины, почта и гараж. Гараж Хаусмена. Бабушка рассказала ей, что они купили этот гараж в тридцатые годы, во время Великой депрессии. Сэм купил. «Это был твой дедушка. Он умер», пояснила она. Но перед смертью он скупил чуть ли не весь Спун-Гэп. Они держали контрольный пакет акций почти каждого городского бизнеса. Он начал со скобяной и продуктовой лавки, а потом все расширял ее, и все покупал и покупал, а потом умер, предоставив женщинам возможность наслаждаться плодами его труда.

Но в городе они не остановились. Машина мчалась по дороге сквозь ущелье к холмам, на старое ранчо, где жили теперь женщины.

— Это ранчо основал твой прапрадед. Он получил его по закону о гомстедах[25]. Его тоже звали Амос Хаусмен.

— Почему тоже?

— Ведь твоего отца зовут Амос. Разве ты не знала этого, малышка?

— Нет, — ответила она. — Не знала.

— Ну, теперь знаешь, — сказала Эллен.

— Да, — сказала глубокая старуха, завернутая в одеяло.

Мерри кивнула и улыбнулась.

Автомобиль свернул с проселка, въехал в каменные ворота и запрыгал по гравию аллеи, ведущей к дому. Дом был хорошо отремонтирован или, точнее сказать, восстановлен заново. Чтобы поддерживать его в порядке, за многие годы пришлось потратить уйму денег. В доме была современная кухня и сантехника была самая современная. Гостиная имела первозданный вид с огромным каменным камином во всю стену. Из окна открывался чудесный вид на ближние горы: две вершины и третья между ними чуть подальше.

Мерри прожила с ними десять дней. Говорили они редко, ибо по сути дела ее мало что связывало с этими двумя женщинами и говорить с ними было не о чем, да и им с ней тоже. Но ей было хорошо здесь, и подспудно она ощущала тесную близость к ним. Она не могла этого никак объяснить, не могла понять, в чем же это ощущение вызвано — ведь она совсем ничего не знала об их жизни, никогда не слышала историю про Амоса Хаусмена и незнакомца, который приехал в Спун-Гэп, зачал Сэма и умер от руки Амоса. Как не знала она ничего и об Эллен, которая, деля с Сэмом кров, была приучена жить по закону праведности и мести. Но теперь для них обеих все кончилось. Они достаточно настрадались от своих мужчин, но стерпели все и доживали свой век без них. А в Мерри они узнали самих себя — вновь помолодевших, вновь красивых, вновь хрупких и слабых. И отнеслись к ней с какой-то особой нежностью и даже уважением, а она воздала им тем же, даже сама не зная, почему и каким образом ее душа переполнилась этими чувствами.

Мерри с удовольствием обнаружила, что чувство близости, которое она к ним испытывала, оказалось взаимным. Как-то вечером они сидели в гостиной около камина. Мерри перелистывала журнал, Эллен вязала шарф, вывязывая отдельные квадратики и время от времени складывая готовые в большую корзину. Марта уставилась на огонь.

Закончив очередной квадратик, Эллен спросила у Мерри, не хочет ли она завтра утром съездить с ней к Хопгудам.

— Фрэнсис ожидает, — объяснила она.

— Нас?

— Ну, и нас тоже. Она ждет ребенка. Это будет уже шестой, — Эллен объяснила, что Биллу Хопгуду, возможно, придется принимать роды самому. Роды ожидались со дня на день, и даже ранним сентябрем снегопады могут неожиданно заблокировать высокогорные дороги.

— А почему она не ляжет в больницу?

— И оставит пятерых малышей и Билла? Нет, она этого не сделает. Да и больница отсюда в восьмидесяти пяти милях. Они туда и не доберутся.

— Но ведь можно вызвать врача на дом.

— Нет, ждать — слишком большой риск. В шестой или даже в пятый раз роды проходят очень быстро.

Спицы Эллен снова засновали, и будничный тон, которым она изложила свои доводы, поразил Мерри даже больше, чем сами эти доводы. И еще поразило Мерри отношение к тому, что она сочла за варварские условия здешнего существования, и покорность, с которой принимали жизненные тяготы эти люди.

— А что вы сделаете?

— Я возьму у местного фельдшера саквояж с необходимыми инструментами. Стерильные ножницы, пластырь — все, что понадобится Биллу. И книгу какую-нибудь. Не для него. Вряд ли она ему понадобится. Это же все равно, когда рожает овца или лошадь.

— А что случилось в прошлый раз? С пятым?

— Это было летом. И дороги были хорошие. Так что врач смог приехать.

— Ясно.

— Так ты поедешь?

— Да, я поеду.

Эллен ничего больше не сказала, но у Мерри было такое чувство, что в эту поездку ее пригласили не просто для развлечения и не только для того, чтобы бабушке не было скучно в дороге. Она поняла без дополнительных объяснений, что Эллен хочет показать ей, как они здесь живут. И Мерри сгорала от любопытства.

На следующее утро после завтрака они отправились в дорогу. Их путь лежал в горы по тропе, которая вилась по долинам и часто бежала вдоль горных ручьев. Горы громоздились вокруг гигантскими грядами — окружающий пейзаж был исполнен величия и мощи, но вместе с тем здесь царила удивительная свежесть и покой.

Ранчо Хопгудов оказалось большим лугом, раскинувшимся в широкой долине меж двух гор. Дом, амбар, курятник и прочие хозяйственные постройки поражали неухоженным, запущенным видом. Дом давно нуждался в покраске, но внутри было уютно и чисто. В кухне стояла старинная нефтяная печка, а старшие Хопгуды — детей нигде не было видно — сидели за кухонным столом и пили кофе, наливая себе из эмалированного кофейника. Они чинно поприветствовали гостей, и Эллен передала им книгу и саквояж. Они долго благодарили ее за то, что она везла все это в такую даль. А Эллен говорила, что это пустяки и что она с удовольствием воспользовалась случаем повезти Мерри в горы.