— Я должен был прийти, — поднялся со стула Джон. — Селия Лампри нашлась. Она здесь, в Венеции. Менее чем в лиге отсюда.

— Селия? — нахмурилась монахиня. — Откуда вам известно это имя? — медленно произнесла она. — Селия нашлась?

— Да.

— Гусыня? Здесь? — Аннетта вцепилась в спинку стула. — Не может быть! Но откуда… вы знаете?

— Я слуга Пола Пиндара.

— Что?! — воскликнула девушка. — Вы?! Монаркино?!

— Да. А вы загадочная дама из гарема, которую мы так долго искали. Я и понятия не имел…

— Вы! Ушам не верю! Нет, нет, нет и еще раз нет! Когда вы спросили о Голубом Султане, я… если честно, не знала, что и думать, поэтому послала Евфемию отыскать вас… Но чтобы вы оказались слугой того самого торговца…

В воздухе повисла долгая пауза.

— Значит, он… — вновь нарушила молчание Аннетта, — тоже здесь?

— Они снова вместе.

Монахиня, ойкнув, приложила руку к груди, словно ее сердце пронзила невыносимая радость.

— Пожалуйста, присядьте. — Джон указал на стул, но суора лишь покачала головой.

— Нет, мне нужно идти. — На ее глазах заблестели слезы.

— Селия рассказала, что вы украли алмаз у валиде и отдали ей, чтобы…

— …чтобы подруга заплатила евнухам и добралась до Венеции. Прошел уже год, — монашка цеплялась за спинку стула, словно ноги отказывались ей служить, — а я не знала, что с ней… Все это время, — срывающимся голосом добавила она, — вы себе не представляете…

Бывшая служанка валиде заметила, что собеседник нервничает.

— Как гусыня? — спросила она. — С ней все в порядке?

— Она поправится. — Керью постарался подобрать слова. — Девушке многое пришлось пережить.

— О чем вы?

— Ее пытались утопить. Если бы не алмаз…

— Бедная моя «английская роза»! — Аннетта в ужасе прикрыла рукой рот.

— Это ей удалось вспомнить, — медленно произнес Джон, думая, что рассказывать дальше.

— Камня, увы, оказалось мало. Тот мужчина заставил Селию отдаться. И не только ему. Она понесла.

— У нее есть ребенок? — ахнула монахиня.

— Был. Судя по тому, что я слышал, он с самого рождения был не жилец.

Керью поведал как мог историю путешествия Селии. Это был самый странный рассказ, который они оба когда-нибудь слышали: о русалчонке и похищенном алмазе, об алчности мужчин и доброте незнакомцев, об Амброзе Джонсе и его помощнике Бочелли, о Елене, Мариам и Констанце. О большой игре, приз в которой — Голубой Султан.

Не забыл он и о своей скромной роли во всех этих удивительных событиях. О том, как, непонятно почему, тогда, в переулке, все же в последний момент решил не уходить.

— Не верится, — произнесла Аннетта, когда слова иссякли, — что все это правда.

— Клянусь жизнью, я не лгу.

Джон не мог оторвать глаз от лица девушки. Боялся пошевелиться. Вдруг она испугается и уйдет? Одна мысль об этом приводила его в ужас. Повисло долгое молчание, только воробьи чирикали под потолком.

— И что будет дальше?

— Селия хочет увидеться с вами.

— Это невозможно, — раздраженно отчеканила Аннетта. — Разве не понимаете? Мне сейчас ни с кем нельзя видеться. Сумасшедший! Зачем вы здесь? — прошептала она, оглядев заброшенную трапезную и разделявшие их охапки тлеющей соломы.

И правда, зачем он пришел? Видимо, повредился рассудком. С того самого дня, когда подобрал в саду ее сумочку. Он знал, что хочет сказать, но как решиться превратить мысли в слова?

— Я пришел, потому что… не мог иначе.

Джону показалось, что за него говорит кто-то другой.

Аннетта отвернулась, пряча сияющие от радости глаза.

— Но я боюсь… боюсь, что…

— Не надо, пожалуйста! Тогда, в саду, я понял, что никогда не смогу причинить тебе боль. Богом клянусь, бояться нечего…

— Но я все же боюсь.

— Чего?

— Что я для тебя лишь одна из многих, приз в рискованной игре…

— Нет! Клянусь!

Керью вдруг отчаянно захотелось броситься перед ней на колени. Он приблизился к девушке, сам не понимая, что делает. Аннетта вскочила со стула.

— Нет! Не подходи!

Их разделяла лишь узкая полоска дымящейся соломы. Юноша оглядел изящную шею, прелестные губы, крошечную темную родинку на скуле… и вдруг подумал, что даже суора Вероника не смогла бы написать такую трогательную картину.

— Уходи, Джон Керью. — Голос монахини дрожал. — Ты должен уйти. Немедленно.

— Не могу.

— Уходи, пожалуйста! Ты же знаешь, что должен…

— Как ты можешь так поступать, — прошептал повар, — если сама плакала по мне все эти дни?

— Откуда ты знаешь?!

— Потому что тоже скучал.

Казалось, они последние люди на земле.

— Думала, ты не придешь. — По щеке суоры побежала одинокая слезинка. — Думала, мы не увидимся. А теперь так больно…

Она прижала руку к груди, словно пытаясь успокоить разболевшееся сердце.

— Я никогда не оставлю тебя.

— Не говори глупостей, Джон Керью! — вскричала девушка. — Уходи. Пока не поздно!

— Позволь обнять тебя, поцеловать хотя бы один раз!

Впервые в жизни ему настолько отчаянно захотелось заключить в объятия женщину, почувствовать, как их тела сливаются в единое целое, услышать биение ее сердца. Казалось, он может вырубить лес, разрушить любую стену, расколоть булыжник голыми руками — только бы дотронуться до нее. Мечта так близко… Запах ее волос, нежная кожа за ухом…, Но между ними — бездна.

— Нет! — Аннетта покачала головой.

— Я не могу оставить тебя здесь.

— Но придется.

— Пойдем со мной! — отчаянно взмолился Керью.

— Ты сошел с ума.

— Пускай! Пойдем! Смотри, дверь открыта! Нас никто не остановит. Сегодня отправляется торговый корабль. Мы поплывем на нем. Вместе.

— Нет! Замолчи! — воскликнула девушка, закрыв руками уши. — Не хочу слушать! Ты можешь умереть, если не уйдешь сейчас!

— Но ты, если останешься, точно умрешь!

— Может, я уже заражена. Но если выживу, мне нужно… нужно…

Монахиня не смогла договорить, рыдания душили.

— Что тебе нужно? Только скажи! Все, что угодно!

— Чтобы было ради чего жить дальше.

Вскоре повар снова шел по пустому коридору. Он прошагал через салон, миновал внутренний дворик и оказался за воротами, оставив позади кучи дымящейся соломы. Вернулся в мир, где с неба падали «слезы ангелов».