Кира пожала плечами.

— Пусть сначала с женой разберется, а там посмотрим. И вообще, ты же знаешь, я не люблю уводить жеребцов из чужих конюшен.

— В жизни всякое случается.

Кира молча пожала плечами.

На остановке никого не было. Оно и понятно, все жители поселка отправились на кладбище. Только подруги собрались в город. До старой привокзальной площади они добрались без труда. И принялись озираться в поисках цветочниц.

— Я вижу как минимум трех девушек с лотками, которые стоят на улице. И еще два крытых цветочных магазина.

— Угу. А если расспросить прохожих, то узнаем, что где-нибудь тут за углом прячется славный цветочный базарчик, ларьков этак на десять-двенадцать.

— Да уж, что и говорить, повезло нам. Работка предстоит адская. Искать фиалку в море других цветов.

Однако подруги не теряли бодрости и присутствия духа. И отправились в обход цветочных точек. В третьей по счету продавщица призналась:

— Ия — это моя сменщица. Только сегодня она не вышла. Нездоровой сказалась.

— Дадите нам ее телефон?

— А зачем она вам?

Подруги замялись. Наврать, что хотят предложить Ие хорошую работу? Тогда эта девица еще обозлится, что не ей предлагают. И никакого телефона не даст. Нет, надо давить на жалость и сострадание.

— Ты слышала, что у Ии есть жених?

— Ну, что-то такое она болтала. Только, сдается мне, не особенно он путный. Целыми днями без дела болтается. Ия тут на солнцепеке жарится, а он в соседнем кафе в тенечке прохлаждается. И хоть бы раз ей минералки холодненькой принес по собственному почину! Ни разу такого не было!

— А ты откуда знаешь?

— Так я посменно в двух точках работаю. Вот в этой, где сейчас стою, и в той, что напротив. Когда Ия сюда выходит, я напротив нее стою. И все отлично вижу.

— Так ты совсем без выходных работаешь? — изумилась Кира.

— Что поделать. Мама у меня уже старенькая. Болеет часто. Отец давно умер. А брат вроде этого Сандрика, такой же бездельник. Вот и приходится целыми днями вкалывать. Но я-то понятно, почему. От родного брата никуда не денешься. Живем вместе, приходится кормить и поить бездельника. А зачем Ия себе на шею такой хомут собиралась повесить, этого я не понимала никогда!

— И ты часто видела тут Сандрика?

— Приходилось.

— И общалась с ним?

— Вот это нет! Во-первых, он не мой жених, чего мне с ним общаться? А во-вторых, парень мне не нравился.

— Тогда можешь радоваться. Он умер.

Продавщица опешила.

— Ну, вы сказали тоже! Как же можно такому радоваться?! Ой, бедная Ия! Умер! Жених! Плачет, наверное, бедная?

— Не знаем.

— Конечно, плачет! Хоть и никудышный был парень, а все равно ведь любила она его! Она на похоронах сегодня? Поэтому и на работу не вышла?

— Нет. В том-то и дело, что на похоронах ее нету.

— Вот дела! — озадачилась цветочница. — А где же она тогда? На работу не вышла. И на похороны не поехала? Уж не случилось ли с ней чего?

— И мы о том же думаем.

— А чего думать? Надо позвонить!

Цветочница вытащила старенький, перевязанный изолентой телефон и набрала номер. Да уж, вкалывая без выходных на двух работах, могла бы приобрести себе что-нибудь и поприличней. Но, видимо, благополучие брата и старой матери для этой девушки куда важней, чем модель сотового телефона. И подруги невольно почувствовали к ней нечто вроде симпатии. Трудяга. И явно добрая душа.

— Не берет трубку, — озабоченно произнесла цветочница. — Плохо дело. Надо бы к ней съездить. Да не отойти мне от товара.

— Мы можем съездить. Только адреса не знаем.

— Так это я вам сейчас! Это я запросто! — засуетилась продавщица. — Только вы уж съездите прямо сейчас. Ия вдвоем с матерью живет. Если самой Ии дома нету, то мама вам скажет, где она.

Пообещав взволнованной продавщице, что немедленно сообщат ей любые новости, подруги отправились к Ие.

Девушка жила в обычном типовом доме. От многих сотен тысяч и даже миллионов панельных домов по всей стране — наследия советской власти — этот дом отличался национальным стилем, орнаментом, красиво выложенным красной плиткой по белым стенам. Сочетание красного и белого цветов, да еще буйные зеленые насаждения, вьющиеся по окнам, придавали дому праздничный вид.

Старый виноград, посаженный, наверное, сразу же после окончания строительства, разросся. И хотя плодов на нем почти не было, лозы давали могучую тень.

Ия жила на третьем этаже. Дверь подругам открыла высокая полная женщина в черном платье.

— Ия? — переспросила она, окинув подруг подозрительным взглядом. — А зачем она вам?

— Понимаете, мы только что с похорон Сандрика и…

Не дав Кире договорить, женщина решительно рявкнула:

— Уходите от нас!

— Что?

— Что слышали! Не придет Ия на поминки этого мерзавца! Так и передайте всем. Моя дочь порвала с этим подонком!

— Порвала? Когда же это?

— Не беспокойтесь! Еще до того, как его убили!

Внезапно в дверях комнаты показалась худенькая бледная девушка. Лицо у нее было заплаканное. И огромные черные глаза тоже опухли и покраснели. Но все равно даже в слезах девушка была прехорошенькой.

— Мама, — тихо, но решительно произнесла она. — Уйди, пожалуйста!

— Как это уйди? Куда это уйди? Это мой дом! И никуда я не уйду!

— Дай мне поговорить с людьми!

— Нет.

— Ты должна!

В голосе Ии послышалось что-то такое, заставившее мать капитулировать.

— Ну, хорошо. Но из дома ты никуда не пойдешь! Я тебя предупреждаю. Один твой шаг, и я звоню дяде!

— Я никуда не пойду. Обещаю!

— Тут и говорите! — сердито бросила ее мать. — В гостиной!

— Хорошо. Но ты выйди.

Ия говорила тихо и невыразительно. Она проводила взглядом удаляющуюся на кухню мать. И жестом предложила подругам сесть на два мягких кресла. Сама она встала у окна, разглядывая улицу.

— Наверное, вы меня осуждаете, — произнесла она, словно разговаривая сама с собой. — Осуждаете за трусость? Что я не пошла на похороны Сандрика? Да?

— Ну… Не то чтобы мы тебя осуждали. Просто все были удивлены, почему тебя нет.

— Знаю, — вздохнула Ия. — Но они не знают про Сандрика того, что знаем про него я и моя семья. Поэтому они меня и не пустили.

— Так это твоя мама настояла?

— Главным образом, не она, а мой дядя Бадри.