Сорок две тысячи людей – трупы без единой капли влаги. Он содрогнулся и следом за остальными въехал под арку туннеля.

* * *

Дворцовые сады заросли бурьяном, и только три древних камня еще стояли. Один покосился вправо – по его боку струилась трещина. Шэнноу спешился и прошел через бурьян.

– Кольцо все-таки… сработает? – спросил он.

– Камни сами по себе никакого значения не имеют, – ответила Амазига. – Древние просто отмечали ими места природной энергии. – Она выдвинула микрофон и включила компьютер. Шэнноу отошел, шаря взглядом по ограде, Окружающей сад, и балконам над тем, что когда-то было розарием. Он чувствовал себя здесь незащищенным, уязвимым со всех сторон.

К нему подошел Сэмюэль Арчер.

– У меня не было времени поблагодарить вас как следует, мистер Шэнноу. Вашему мужеству я обязан жизнью.

Шэнноу улыбнулся ему.

– Когда-то я был знаком с другим Сэмюэлем Арчером, – сказал он. – И не сумел его спасти. Это всегда меня угнетало. – Он взглянул влево, туда, где в глубокой задумчивости сидел Гарет Арчер; его лицо было маской скорби. – Мне кажется, вам следует поговорить с ним, – сказал Взыскующий Иерусалима, и Арчер кивнул.

Когда Сэмюэль опустился на мраморную скамью рядом с Гаретом, юноша поднял голову.

– Скоро вернемся домой, – сказал он. – Аризона тебе понравится. Во всяком случае, Кровь-Камня там нет.

– Смотреть на плоды зла всегда тяжко, – тихо сказал Сэм.

Гарет кивнул.

– Сорок две тысячи человек! Сволочь!

– Ты изучал историю, Гарет?

– Битва при Гастингсе – тысяча шестьдесят шестой год. Вторая мировая война – тысяча девятьсот тридцать девятый год. Война за Освобождение – две тысячи шестнадцатый год. Да, я изучал историю, – ответил Гарет.

– Я имел в виду не даты, сын. Ты только что видел сонмы мертвецов, но Чингисхан уничтожил людей вдесятеро больше, а Сталин – в сто раз больше. История человечества по пояс полна Кровь-Камней. Но мертвецы, которых ты видел, поклонялись Саренто по доброй воле. Они кормили его собственными детьми и детьми других народов. И наконец, накормили его собой. Я скорблю об их глупости, но вождь, ведущий свой народ к гибели… Тут нет ничего нового.

– Такая бодрящая мысль, – вздохнул Гарет. К ним подошла Амазига.

– Люкас говорит, что окна домой нам придётся ждать четыре часа. Все уже почти позади, Сэм.

Сэмюэль Арчер внимательно посмотрел на нее и уловил муку в чертах ее красивого лица.

– Что-то еще? – спросил он. Она кивнула, оглянулась, ища взглядом Шэнноу, но Иерусалимец куда-то исчез.

– Кровь-Камень проник в мир Шэнноу, – сказала она.

Гарет выругался.

– И Врата ему открыли мы? – спросил он с горечью»

– Люкас говорит, что не мы. Но как бы то ни было, теперь перед чудовищем открылась возможность предать еще один мир смерти и праху.

– Ты как-то рассказывала мне про Саренто! – гневно воскликнул Гарет. – Говорила, что он мечтает вернуться в старый мир больниц и школ, ответственности, любви и мира. Как ты позволила такому чудовищу обмануть себя?

– Он правда хотел возвращения ко всему этому, – вмешался Сэм. – Он был просто влюблен в прошлое. Преклонялся перед всеми достижениями двадцатого и, двадцать первого веков. И был искренен. Тридцать лет назад возникла страшная эпидемия. Хранители пришли на помощь простым людям. Мы надеялись с помощью лекарств и вакцин совладать с болезнью. Но просчитались. Многие из нас погибли. Но Саренто продолжал лечить больных, пока сам не заболел. Он чуть не умер, Гарет, стремясь помочь другим. Его преобразил Кровь-Камень. Он больше не тот человек, не тот Саренто, которого знали мы.

– Не верю! – крикнул Гарет. – В нем с самого начала пряталось зло. А вы этого просто не замечали.

– Бесспорно, – сказала Амазига. – Как оно прячется во всех нас – в нашем высокомерии, в нашей уверенности, что уж мы-то знаем, как надо. Но Кровь-Камень усиливает такие чувства и заглушает порывы к добру. Ты понятия не имеешь о воздействии этих камней. Даже крохотное семя демона толкает его носителя на неописуемые преступления, высвобождая всю силу зверя, скрытую в человеке. А Саренто принял в себя всю мощь материнской глыбы!

Гарет вскочил, отрицательно мотнув головой.

– Он знал, что Кровь-Камень несет зло, и все равно воспользовался им. Я не хочу слушать никаких оправданий ему. Я хочу узнать, как мы можем его убить!

– Этого мы не можем, – сказал Сэм, – пока его сила при нем. Прежде я верил, что мы сумеем ослабить его, лишая крови, и тогда получим шанс покончить с ним. Но как могло бы это осуществиться? Всякий, кто приблизился бы к нему, послужил бы для него источником пищи. Понимаешь? Он неуязвим. Возможно, он погиб бы на этой планете, окончательно лишив ее всякой жизни. Но теперь он обрел возможность странствовать по вселенной, становясь все сильнее.

– Но должен же быть способ! – не отступал Гарет. – Если такой способ есть, Гарет, – сказала Амазига, – мы его найдем. Обещаю.

* * *

Йон Шэнноу проходил по пустым залам дворца мимо колонн, сложенных из человеческих костей, и мозаичных панно, изображавших сцены пыток, изнасилований и убийств, пока наконец не отыскал балкон над садом. Отсюда была видна первоначальная планировка садов: аллеи в форме сплетающихся змей образовывали Число Зверя. Природа потрудилась скрыть под бурьяном большую часть аллей, а плющ задрапировывал гнусные статуи, окружавшие шесть небольших прудов. Даже они загнили, и фонтаны вокруг них бездействовали.

Шэнноу угнетало это развернутое перед ним свидетельство исконной человеческой глупости. Почему, думал он, людей гораздо быстрее и легче вдохновить на служение злу, чем добру?

На сердце у него стало еще тяжелее. «Посмотри на себя, Йон Шэнноу, прежде чем задавать такие вопросы. Разве не ты спрятал пистолеты, дав обет посвятить себя миротворчеству и вере? Разве не ты стал проповедником и устремил свои помыслы к небесному царю?

И что произошло, когда служители зла принесли в твой уголок огонь и смерть?»

– Я перестрелял их, – сказал он вслух. Дважды он пытался снять с себя мантию Взыскующего Иерусалима: однажды с молодой вдовой Донной Тейбард, а потом с Бет Мак-Адам. Считая его погибшим, Донна вышла замуж за другого. Бет приелась святость Йона Шэнноу.

«Ты из соломы. Йон Шэнноу», – сказал он себе с осуждением. Год назад, когда Даниил Кейд только-только переехал в Долину Паломника, он навестил Пастыря в маленькой ризнице за церковью.

– Доброе утро, брат Йон, – сказал он. – Выглядишь ты неплохо для человека твоих лет.

– Меня здесь не знают, Даниил. Все изменилось. Даниил покачал головой.

– Люди не меняются, брат. Они только выучиваются, как лучше всего маскировать отсутствие изменений. Я ведь сам в сердце по-прежнему разбойник, но принуждаем к добродетелям грузом всеобщего уважения и нарастающей слабостью стареющего тела.