Китти ловила каждое слово. Интуиция подсказывала ей, что этот разговор – самый значительный из всех, которые ей приходилось слышать за последнее время. А что, если эти двое сидят и составляют план, который подвергнет угрозе жизнь ее Натана? От одной такой мысли по спине бежали мурашки. Ведь несчастная не имела ни малейшего представления, где именно сражается сейчас его полк.

А Тревис словно в нерешительности набрал в грудь побольше воздуха и с шумом выдохнул его:

– Ли послал на север Каменного Джексона[11]с двадцатью пятью тысячами солдат, чтобы атаковать Попа.

Сэм изумленно присвистнул и спросил:

– Черт побери, а нам-то что теперь делать?

– Объявить общий сбор и готовиться в рейд. Прикажи солдатам воспользоваться формой конфедератов, чтобы пробраться через их линии, а потом мы переоденемся и благополучно доставим донесение Попу. Мы не дадим Джексону свалиться как снег на голову.

Сэм с готовностью вскочил на ноги и поспешил выполнять приказ. Китти отчаянно молилась, чтобы тот солдат конфедератов не медлил. Теперь, располагая чрезвычайно важной информацией, она тем более должна добиться свободы и обличить Тревиса как опасного шпиона-янки. Ни за что на свете нельзя было выпускать его из Ричмонда с такими сведениями. Она осторожно взглянула на капитана, который все еще сидел на своем месте и потягивал виски прямо из бутылки. А что, если незнакомый солдат так и не придет? Что тогда она сможет предпринять? Надо непременно расстроить их коварные замыслы! Но как? Как ей войти в контакт с конфедератами?

Может быть, сейчас настал подходящий момент для того, чтобы развеять недоверчивость Колтрейна? Еще до того, как Тревиса свалила болезнь, она делала робкие попытки пойти на сближение, но капитан оставил их без ответа. Или он сделал это нарочно, разгадав ловушку? Но теперь, после того как она самоотверженно лечила его, их отношения могли бы измениться.

Китти решилась сделать новую попытку. В конце концов, что она теряет?

Девушка поднялась с места и направилась в сторону Колтрейна. Капитан сидел, тяжело навалившись на стол и прихлебывая виски. С замирающим сердцем Китти остановилась за его спиной, стараясь набраться храбрости для следующего шага.

И когда он заговорил первый, вздрогнула от неожиданности.

– Принцесса, неужто вам удалось раздобыть нож? И теперь вы примеряетесь, как бы воткнуть его мне в спину? – В насмешливом тоне не было слышно и намека на то, что он всерьез чего-то опасается.

Из страха, что голос может ее выдать, Китти молча принялась гладить его плечи. Он не двинулся с места. Наклонившись к самому его уху, пленница шепнула, надеясь, что ее слова звучат достаточно искренне:

– Я так долго была совсем одна… здесь… в этой комнате… одна, без тебя, Тревис… Я так ждала этого дня, этой минуты… – Ее губы коснулись его уха, и Колтрейн вздрогнул, откликаясь на ласку. – Обними меня… люби меня… пожалуйста. – Ее хриплый шепот был полон мольбы.

Чувствуя, что решимость может покинуть ее в любой момент, она неловко скользнула к Тревису на колени, нервными, дрожащими пальцами расстегнула ворот мундира. Гладя широкую, мускулистую грудь, Китти прижалась губами к его губам, со страхом подумав, что он всего лишь пассивно подчиняется ей.

Но вдруг сильная рука ухватила ее волосы на затылке, откинула ее голову назад, и стало видно, что в глубине его глаз зажегся изжелта-алый огонь страсти.

– Итак, леди нуждается в удовольствиях, – со своей обычной насмешкой проговорил он. – И мы выкинем флаг перемирия на то время, которое понадобится, чтобы получить необходимое тебе и мне?

– Да, – шепнула она, чувствуя, что сердце вот-вот выскочит из груди, а уши лопнут от стучавшей в них крови. Это всего лишь уловка, твердила про себя пленница. Она вовсе не хочет отдаться этому чудовищу, однако должна изобразить как можно правдоподобнее, что изнемогает от желания. Если другие в это время умирают за Юг, разве ее собственное тело окажется такой уж невероятной жертвой ради дела? Нет, нет, она поступает правильно! Пожалуй, даже Натан не посмеет осудить ее за то, на что она идет ради Юга!

– Возьми меня… – Ее руки скользили по его груди, животу и ниже, туда, где горячо пульсировавшая плоть выдавала ответное желание.

Одним решительным движением Тревис опустил вырез платья, высвобождая чудесные груди, и коснулся рукой их нежных сосков. Китти медленно закрыла глаза и, едва дыша, прижалась к нему еще теснее. Тревис сильнее сжал ее соски, и она застонала.

– А тебе нравится это, не так ли, принцесса? – Почему-то в его голосе слышался гнев. – Ты любишь грубые игры?

В ответ Китти вновь застонала, по ее телу прокатились легкие волны конвульсий. Тревис быстро снял с нее одежду. Его ласки стали более страстными и даже грубыми. Подняв Китти на руки, он перенес ее на постель, а потом разделся сам и вытянулся рядом ней, так что она почувствовала, как в бедро упирается твердое, полное крови мужское копье.

– Скорее… – стонала она. – О, Тревис, я люблю тебя… прости меня за все злые слова, что я наговорила прежде. Я уже давно полюбила тебя… и в те ужасные ночи, когда ты мог умереть, я молила Господа о том, чтобы он оставил тебе жизнь, и чтобы настал тот час, когда мне хватит смелости признаться тебе в любви…

Он по-прежнему ласкал ее, и она распалялась все сильнее, так что неудержимо бушевавшее пламя страсти поглотило все ее существо. А Тревис хрипло шептал:

– Проси меня! Проси хорошенько, лисичка, пока я не снизойду до тебя…

В другое время Китти сочла бы унизительными его слова, но сейчас, охваченная огнем желания, она попросту не вникала в их смысл.

А Тревис грубо, коленом, раздвинул ее бедра. Китти почувствовала, как самой чувствительной точки в средоточии ее женственности касается шелковистая пульсирующая, готовая к любви мужская плоть. Ее тело содрогнулось, сгорая от желания слиться с Тревисом, вобрать в себя всего его целиком, а бедра как бы сами по себе начали любовную игру, побуждая его выполнить ее желание.

Врага больше не существовало. Тревис больше не был надменным, самовлюбленным офицером-янки, которого Китти ненавидела всей душой. Он был просто мужчиной, а она – женщиной, и им самой природой было суждено стать единым целым…

– Ах, как я люблю тебя Тревис, – прошептала Китти, когда буря страсти миновала и она лежала тихая, умиротворенная, прижавшись к его горячей груди.

– А как же насчет человека, за которого ты собиралась выйти замуж? Разве ты вот так легко взяла да и забыла его, Китти? – Он что, издевается над ней? Откуда этот странный насмешливый тон. – И как насчет вашего Дела? Что ты теперь думаешь о нем, Китти? Ты поверила в правоту Севера? И будешь поддерживать меня как верная мне женщина?

– Ох, ну конечно, буду, Тревис, – поспешно проговорила Китти и, чувствуя, что излишняя горячность может выдать ее, уже более спокойно добавила: – Тревис, я на самом деле тебя полюбила. Не могу не признать, что старалась побороть это чувство, но оно все же взяло верх, и если уж такое случилось, для меня самое главное быть вместе с тобой. Да, я готова выступить на стороне Севера. Господь свидетель, кроме тебя, мне никто не нужен!