— Итак, у тебя четверть часа, чтобы заложить бомбу. Ради Ирландии, ради истинной веры. Крышка реактора будет открыта для замены топлива с 15.00 до 16.00. Посмотри сюда. Ты видишь купол, он тоже будет открыт. И шлюз. Ты находишься точно под ними. Бомба с часовым механизмом, она рванет точно в 16.05. В 15.55 Доннес выключит охлаждение. То есть у тебя десять минут, чтобы убраться оттуда.

— Я не хочу оттуда убираться.

— Тогда ты умрешь, Рубашов.

— Надеюсь.

— Я тебя не понимаю. Зачем эти жертвы? Нам нужны люди с твоим самообладанием, с ледяным хладнокровием, дорожащие жизнью — еще так много осталось сделать! Мы не можем позволить себе малодушно умереть до окончательной победы.

— Это задание для самоубийцы. Сколько у вас есть людей, готовых на это пойти?

Фануэла улыбнулась.

— Не так много, — сказала она. — Только ты. Ты — единственный, кто добровольно захотел взяться за это задание.

Она показала на чертеж.

— Ты даже ничего и не заметишь… Будет неслыханный взрыв! Когда охлаждение выключено, ядерное топливо плавится до состояния плазмы. И когда плазма вступает в контакт с водой… какой фейерверк! Его будет слышно, я думаю, даже в Лондоне. Все взлетит в воздух — пульт управления, трансформаторы, вся станция… А плазма, Рубашов, плазма, эта жидкая материя с температурой в миллион градусов, прожжет под собой землю и утонет в ней, превратив весь район в огонь и газ…

Неужели это правда? Неужели настал наконец его час? Должны же быть границы, не все же может перенести его заговоренный организм… Должен же быть определенный радиус действия даже у проклятия Сатаны… Где-то здесь, в извивах тонких чертежных линий, прячется его спасение.

Фануэла нажала кнопку на вдруг ожившем уоки-токи.[54]«Патруль поднимается по Кашмир-роуд», — сказал мужской голос.

— Очень хорошо. Морган? Ты меня слышишь? Открывай новый фронт на Донвилл-стрит.

— Понял.

В воздухе перед окном пляшут, как черные бабочки, хлопья сажи. С баррикад доносится непрекращающийся рев толпы. Где-то неподалеку, там, где Морган сейчас открывает новый фронт, сухо треснул выстрел.

— Только одну услугу ты должен нам оказать, прежде чем мы пошлем тебя в Англию, — говорит она. — Ты должен обменять эту лойялистскую свинью на одного из наших. Завтра состоится обмен пленными.

Она свернула чертежи и подошла к двери.

— Я имею в виду его. Мы его обменяем.

Стиофейн Моррин вставил ключ в замок. Он был похож на святого — ясные синие глаза словно освещали белый матовый лоб, отчего создавалось впечатление, что над головой его сияет нимб.

Помещение вряд ли больше тюремной камеры. Пленник лежит на куче одеял на полу. В руке его спичечный коробок, разрисованный огрызком карандаша под электробритву. Такими игрушками он обычно утешается в изоляции. В коробке сидит шмель. Он поймал его, когда тот по ошибке залетел в вентиляционное отверстие. Когда он встряхивает коробку, шмель начинает жужжать, кажется, что в руках у него и в самом деле электробритва. Он мирно водит спичечным коробком по небритой щеке.

— Завтра ты будешь свободен, — сказала Фануэла. — Будь моя воля, я бы тебя расстреляла. Но тебя обменяют.

Он кивнул, не прекращая бритья. Странный человек. Все странно в этой квартире.

— Мы взяли его четыре недели назад на Бомбей-стрит. Он возглавлял группу юнионистов, они разбили распятие в церкви. Дьявол.

Добро — зло, подумал он. Католики — протестанты. Ему было все равно. Он не мог ни о чем думать, кроме реактора. Наконец-то появилась техника, которая может его спасти, техника, которая вывела в космос и позволила опуститься на морское дно, которая подчинила им саму суть материи, они даже научились расщеплять неделимый атом… Техника, против которой бессильны любые проклятия и заклинания. Они пересаживают сердца и торгуют человеческими органами, они подсаживают человеку свиные почки… это поначалу пугало его до обморока, но потом он и в этом увидел надежду: если человек может сделаться бессмертным, значит, он может и помочь мне умереть.

— Ты меня слушаешь, Рубашов? — спрашивает Фануэла. — Завтра ты пойдешь с ним на условленное место на Фаллз-роуд. Там тебя встретит их руководитель, это женщина, ее зовут Лилит. Ты приставишь этой свинье револьвер к виску и отпустишь, только когда убедишься, что наш человек в безопасности. Потом ты свободен и можешь ехать в Англию выполнять свой долг.

Летом на рубеже шестидесятых и семидесятых годов каждую ночь ему снились атомные станции. Ему чудилось, что он идет по извилистым длинным коридорам с бегущими по потолку, словно яркие змеи, электрическими кабелями, через загадочные лабиринты, где его поджидают бесчисленные сюрпризы… словно в доме призраков в Луна-парке. За каждым поворотом. Как-то раз он увидел светящуюся физиономию, бесовскую рожу, она выглянула из-за угла и тотчас пропала. В другой раз это был черный кот, свалившийся из люка в потолке. Был случай, когда пол разверзся перед ним, и он долго стоял и смотрел в бесконечный провал, ведущий к самому центру земли, и там, внизу, кипела и плавилась плазма. Коридоры уводили его все дальше, через большие ярко освещенные залы. В одном из них висело зеркало, но, когда он остановился перед ним, отражения своего не увидел. В другом зале стоял алтарь с изображением Мадонны, но, когда он подошел к нему, Мадонна начала плакать кровью и умолять его голосом Фануэлы:

— Уничтожь меня… Обрати меня в плазму…

В третьем зале была своего рода теплица. Прямо из пола росли окаменевшие деревья, ветви их гнулись под тяжестью черных сморщенных плодов. Он открывает дверь и попадает в зал пульта управления станцией… а в кресле, в пылающем кресле перед бесконечными рядами приборов сидит их пленник… он, загадочно улыбаясь, трет щеки спичечным коробком, а из коробка слышится басовитое гудение шмеля.

Он беззвучно проскальзывает мимо, проходит шлюз и спускается по спиральной лестнице. Теперь он под реактором, под гигантским цилиндрическим реактором, в темном каньоне стали и графитовых стержней… сверху доносится скрип открываемой крышки, из своего укрытия он видит, как несколько человек в защитных костюмах меняют топливные стержни.

Он открывает сумку и достает бомбу. Четыре последовательно соединенных заряда. Липкой лентой закрепляет их в четырех местах. На стене, замечает он, висят часы. Циферблат представляет из себя череп, а стрелки — детские ребра. Все готово. Он закрывает глаза. Скоро, думает он, теперь уже скоро.

Утром жизнь на Фаллз-роуд, казалось, начала возвращаться в обычную колею.

Дворники выметали осколки стекла. Бульдозеры растаскивали баррикады. Открылись продовольственные магазины и детский сад. У забора из металлической сетки стояла старая женщина в головном платке и юбке. — Это Лилит, — сказала Фануэла, — командир ячейки. Ты пойдешь с пленным к ней. Но близко не подходи, сначала защелкни его наручники на заборе. Скажи ей, что мы выкинем ключи из окна, когда наш человек будет в безопасности. И чемоданчик тоже закрепи на заборе. Деньги. Эти свиньи требуют еще и денег.