Если учитывать краткосрочность кампании 1914 г., то можно отметить, что наиболее смертоносным для противника был 1914 г. (когда сражались кадровые армии), но в абсолютных цифрах — 1915 г. 1916 г. показателен как год наиболее тяжких турецких потерь, а 1917 г. — усилившимся влиянием на баланс потерь применяемых русскими войсками технических средств.

Предвзятое отношение мировой историографии к Русскому фронту наиболее ярко выразилось именно в сфере военных потерь. Так, все знают «Верденскую мясорубку» на Французском фронте 1916 г., когда германцы за год боев потеряли до 500 тыс. человек. Но Русский фронт 1915 года, отнявший только у германцев в 2 раза больше людей, никто не называет «Русской мясорубкой 15-го года». Вполне сопоставимы с потерями под Верденом и германские потери на Русском фронте в 1916 г. Это лишнее доказательство устоявшихся в историографии клише и штампов и яркая иллюстрация всегда применявшейся к военным усилиям России (и не только к ним) западной политики двойных стандартов.

Усредненно, Русский фронт в течение почти четырех лет борьбы наносил германскому блоку урон (сравнительно с потерями врага на других ТВД) от 29% (1917 г.) до 67% (1915 г.).

Если говорить о военнопленных, то нужно отметить, что всего за годы войны русские войска взяли свыше 2 млн. пленных (сравнительно с 1 млн. 387 тыс., взятыми другими союзниками, в т.ч. американцами, воевавшими в 1918 г.), или до 60% всех пленных.

Это: до 200 тыс. германцев, около 1 млн. 800 тыс. австрийцев и 100 тыс. турок — т.е. (без болгар) до 2 млн. 100 тыс. человек.

Основные массы пленных перемещались внутрь России через Минск и Киев. Так, например, согласно официальным материалам русского командования, за 17 первых месяцев войны проследовало через Минск 3373 офицера и 222 465 солдат противника{432}.

Взятые русскими пленные пришлись на годы тяжелейших боев 1914–1916 гг. Это, если можно так выразиться, «настоящие военнопленные», взятые в бою. Напротив, значительная часть взятых союзниками немцев пришлась как раз на 1918 г. — год поражения, когда германские солдаты массами сдавались в плен в результате деморализации армии после августа 1918 г. («штрейкбрехеры»).

Русские войска взяли пленных больше, чем другие союзники, вместе взятые (на осень 1917 г. французы взяли 160 тыс. пленных, британцы 90 тыс. пленных, итальянцы 110 тыс. пленных). Соответственно, одних германцев русская армия взяла за указанный период столько же, сколько англо-французы. Сравнивать пленных австрийцев, взятых русской и итальянской армиями, — смысла нет, разница слишком очевидна.

Имеет смысл как раз наоборот — сравнить с потерями русской армии. Потеряно за войну русскими войсками 2 млн. 420 тыс. человек пленными (1 млн. 400 тыс. на германском, 1 млн. на австрийском и 20 тыс. на турецком и болгарском фронтах){433}.

Причем, по данным германского архива, пытались совершить побег из плена 20–25% русских пленных (удалось бежать 100 тыс. военнослужащих — 4% военнопленных). Принимая во внимание строгость надзора за пленными в Германии и Австрии, трудность передвижения в неприятельской стране малограмотному русскому солдату, указанный процент тем не менее превосходит аналогичные показатели для других армий.

Столь большой процент побегов из плена убедительно опровергает ложное, но распространенное мнение о малом чувстве любви к родине в русских народных массах и о плохо развитом патриотизме. Как вспоминал русский военный агент во Франции полковник граф А.А. Игнатьев: «Летом 1915 года в один из французских окопов… в Эльзасе, вскочил ночью здоровяк в желто-серой гимнастерке, повторяя лишь одно слово: “Русс!” На следующее утро вся Франция только и говорила об этом подвиге русского пленного, пробравшегося с германской стороны через проволочные заграждения к союзникам. Его фотографировали, чествовали, и я представил этого… деревенского парня к награждению георгиевской медалью. Но уже через несколько дней переход на французскую сторону наших пленных стал обычным явлением»{434}.

Нужно отметить также, что много пленных попадало к противнику ранеными или в безвыходной ситуации — например, в результате боев в Восточной Пруссии 2-й и 1-й армий в августе — сентябре 1914 г., 10-й армии в январе — феврале 1915 г., всех армий за время длительного отхода в мае — сентябре 1915 г., когда полная и своевременная эвакуация раненых была трудно осуществимым делом, вследствие чего массы раненых, как лежавших на полях сражений, так и находившихся в полевых лечебных учреждениях, попадали в руки неприятеля и становились военнопленными.

То есть русская армия взяла пленных примерно столько же, сколько потеряла сама.

Потери армий держав германского блока пленными на Русском фронте Первой мировой войны можно выразить в виде следующей таблицы (в скобках — процент от всех потерь за кампанию соответствующего года):

Армия 1914 г. 1915 г. 1916 г. 1917 г. Итого Австро-венгерская Свыше 300 тыс. (41%) Свыше 800 тыс. (до 64%) 500 тыс. (71%) До 100 тыс. (66%) Более 1,7 млн.[17] Германская До 20 тыс. (до 9%) 70 тыс. (7%) Свыше 80 тыс. (20%) Более 20 тыс. (до 6%) До 200 тыс. Турецкая Более 12 тыс. (13%) Более 30 тыс. (30%) Более 50 тыс. (более 50%) Незначительно До 100 тыс.

Как и любые подсчеты, наши вычисления не лишены изъянов. Но хотелось бы отметить несколько моментов. Доля пленными в составе боевых потерь австрийской армии традиционно была высокой — в 1914 г. процент был ниже за счет того, что в эту кампанию в буквальном смысле слова легла костьми австрийская армия мирного времен — выбыли из строя кадровые бойцы и командиры. В дальнейшем увеличивающийся процент пленных свидетельствовал не только о постепенной деградации армии Двуединой империи — это не совсем так. Эта армия была равноценным противником, иллюстрацией чему являются успешные действия австрийцев на Итальянском фронте в 1915–1918 гг. и даже 3 австрийских дивизий на Французском фронте в 1917–1918 гг. На большие проценты в 1915 г. повлияли малоуспешные действия на юге (в течение всей кампании русские 9-я и 11-я армии били своих оппонентов) и сдача Перемышля (с самого начала осады — фактически большого лагеря военнопленных), а в 1916 г. — катастрофа как следствие Брусиловского прорыва.