Оказывается, Леша считал себя обделенным. Да, его одноклассник рос в невероятно тяжелых условиях, да – голодал, да – страдал. Дети жестоки, и жалеть Витю ему просто не приходило в голову, тем более что Леша в коллективе был лидером, а жалость означала бы брешь в непробиваемом авторитете Алексея. Авторитет держался на высокой должности отца и стабильном материальном положении семьи. Но ведь важен результат, а не средство его достижения. Так или иначе, у Леши всегда было все самое лучшее, общаться с ним было престижно, а уж попасть на вечеринку в его дом вообще могли лишь избранные. Витя Якушев к таковым не относился.

Но потом Виктор неожиданно превратился из забитого дохляка в здорового парня, готового дать отпор не только словом, но и кулаком. Леша рассудил, что с таким лучше дружить. И дружил. До тех пор, пока не выяснилось, что девушка, которую он любил, живет с Виктором. Алексей унижался, караулил ее, пытался вернуть, отбить, даже возвращал ее на время, но Лиля, а это была именно она, снова уходила, возвращаясь лишь за деньгами.

– Мне жизнь надо устраивать. Я тебе на пять минут, из принципа, лишь бы другим не досталась, а жениться-то на мне кто будет? – ухмылялась Лиля. – Если хочешь, пошли попросим у твоих предков благословения.

Леша тут же пугался, поскольку Лиля запросто могла осложнить его отношения с отцом. Конечно, родители были бы против их брака. Да он и сам не собирался связывать себя с такой девицей. Погулять, почувствовать ее зависимость, побыть корольком – это да. Жизнь должна дарить удовольствия. Да, пусть не всем, но избранным. Алексей, безусловно, относил себя к таковым. Лиля была не более чем красивой вожделенной игрушкой, которую требовалось заполучить во чтобы то ни стало. Это вовсе не означало, что у Алексея появятся перед ней какие-то обязательства.

Девушка из низов. Красавица, королева помойки. Он и связь-то с ней скрывал. Но тянуло его к этой развязной, доступной девице, тянуло страшно. Иногда казалось – убил бы, лишь бы не видеть с другими. Особенно с Витькой. А она играла с ними обоими, как кошка с двумя придурковатыми мышатами. Она всегда была странной. Иногда Алексею даже казалось, что Лиля сама не знает, чего хочет.

Потом она родила и пропала.

Она исчезла, стало легче, ревности больше не было, лишь презрение к дураку-однокласснику, ставшему отцом-одиночкой. Он раздражал и бесил своей показной порядочностью и бессмысленным мушкетерством. Жизнь шла своим чередом, могущественного отца посадили, мать умерла – сердце не выдержало позора, а Алексею пришлось пробиваться самому. Особо пробиться не удалось, поэтому обида на судьбу пустила корни, как чертополох на грядке, отравляя разум завистью к другим.

Через несколько лет он столкнулся с Виктором в родном городишке на встрече одноклассников и был потрясен резкой переменой. Почему-то Леша был уверен, что тот со временем сопьется и превратится в жалкого трясущегося ханурика. Хорошо одетый парень на не новой, но ухоженной машине, здоровый, крепкий и добродушно тянущий руку для пожатия, вызвал такой шок, что Алексей в тот день напился.

Они продолжали общаться, изредка встречались. Но у Леши и в мыслях не было мстить. Друг раздражал, но не более того.

А потом неожиданно представилась возможность отплатить за все. По справедливости. Когда-то Виктор отнял у него любимую девушку, теперь Леша мог сделать то же самое. И почти сделал. Она сама подсказала, как действовать. Секретарша с работы, давно строившая ему глазки, позвонила Лере на трубку и разыграла все, как по нотам. Немного лжи, всего капля, остальное участники спектакля додумали сами. Так тому и быть.

…Основные вехи своих взаимоотношений с бывшим другом Виктор уяснил в ходе небольшой потасовки, в результате которой подбил Леше глаз, а сам получил в нос.

Лера, разумеется, подумала, что, будь там она, удалось бы выяснить массу интересных и волнующих подробностей. Женщины в словесной перепалке добывают гораздо больше информации, провоцируя оппонента на лишние реплики. Но и того, что рассказал Виктор, было вполне достаточно, чтобы понять, как близки они были к тому, чтобы никогда больше не увидеться. И от этого невыносимо страшно тянуло сердце и перехватывало дыхание.

Как выяснилось, счастье – весьма хрупкая и неустойчивая штука, зато стало ясно, что относиться к нему надо бережно. Теперь Лера была готова драться за то, что даровано судьбой.

Гриша оказался невысоким хрупким мальчиком, немного запуганным, отчасти стеснительным и невероятно обаятельным. Лера никак не могла понять, что она чувствует к Витиному сыну и чувствует ли что-нибудь вообще. Они чинно сидели у Виктора дома и пили чай. Гриша громко прихлебывал, таскал из вазочки конфеты и алел большими оттопыренными ушами. Контакта не получилось. Чувствовали все себя скованно. Лера, планировавшая делать вид, что все это в порядке вещей, тоже неожиданно испугалась и сидела словно провинившаяся школьница, невпопад кивая и тяготясь бабушкиными рассказами о Гришином детстве. Последней каплей был дневник, который Вероника Анатольевна заставила внука предъявить гостье.

– Вот. Сплошные пятерки! – гордо сообщила она и погладила лопоухого отличника по ежику мягких волос.

И тут Лера поняла, что ей абсолютно наплевать на пятерки, что она категорически не представляет, как жить с этим пацаном и его бабушкой в одной квартире, как налаживать отношения, как привыкать к тому, что у нее есть ребенок. Любовь как-то совершенно не сочеталась с обыденными проблемами. Лерочке стало страшно. Так страшит лишь неизвестность и неуверенность в собственной правоте, когда знаешь наверняка, что, кроме себя, обвинить потом будет некого, а процесс обвинения при этом неизбежен. Казалось, что про рай в шалаше все врут, особенно когда в этом шалаше, кроме тебя, планируется еще пара жильцов. Любовь и быт несовместимы. Во всяком случае, Лере даже думать об этом было дико. Медовый месяц вчетвером был в ее представлении столь же гармоничен, как лыжник на асфальте.

Но, когда она вся в растрепанных чувствах одевалась, а рядом топтался растерянный Виктор, до которого, казалось, еще не дошло, почему Лера не остается ночевать, между ними неожиданно ввинтился Гриша, неловко ткнулся Лере в плечо и прошептал:

– Я тебе не понравился?

Красноухий, несчастный, он смотрел на нее с таким отчаянием, что Лера дрогнула:

– Ты классный! Я всегда мечтала о таком… мальчике!

Получилось фальшиво. Уши у Гриши стали еще темнее, он шмыгнул и побрел прочь.

– Ты, наверное, все время на компьютере играешь, – вдруг брякнула Лера. – А я иногда дома работаю. Надо придумать, куда мой комп поставить, чтобы мы не передрались, да?

– Да! – просиял в ответ Гриша. – А мне можно купить ноутбук, тогда я никому мешать не буду. Я ж с ним и на кухне, смогу, и в туалете, и на полу…

– Прогрессивно мыслишь, – фыркнула Лера. – Мы подумаем.

По дороге домой она с тихим ужасом прислушивалась к какофонии мыслей и пыталась все взвесить. Результат получался как у нетрезвого продавца без весов – на глаз и неизвестно в чью пользу. Ясно было одно: на первом месте в ее жизни все же оставался Виктор. А значит, все его проблемы были ее проблемами, а его родственники – ее родственниками. В конце концов, вместо Ники с мальчиком у жениха могла оказаться какая-нибудь мамаша-мегера, папа-алкоголик или вообще – целый цыганский табор родни. Так что сложившаяся ситуация была не так удручающа на второй взгляд. О том, что бывают и вовсе идеальные варианты, Лера старалась не думать. Со своей стороны, она тоже вносила замечательную лепту в виде маменьки. Елена Станиславовна обещала быть той еще тещей. Зная маму, можно было предположить, что скучать молодым она не даст.