«Боже мой, – подумал он, – это же чистый формальдегид».

Но он не торопился давать сигнал, о котором договорились. Ему хотелось узнать, куда потечёт дым и газ и что произойдёт дальше. Рядом с ним потерял сознание человек, стоявший на вахте. Кауэр решил, что пора дать сигнал. Внезапно он почувствовал, как на щеках появилось онемение, потом, не успел он сделать два-три вдоха, оно перешло на руки. Он сжал кулаки, руки непроизвольно согнулись. Он понял, что вот-вот потеряет сознание. Он сжал губы и неверным шагом пошёл подальше от дизеля.

Очертания двух гремящих монстров закружились, колени стали подгибаться. Он вот-вот должен был опуститься на палубу, когда чья-то рука грубо оттащила его от дизелей. В прилегающем пространстве воздух был чуть полегче. Находившегося в полубессознательном состоянии профессора пошатывало. Он пошарил руками, за что бы ухватиться, попал на что-то мокрое и горячее, отдёрнул руку, потом рука опустилась на что-то мягкое, потом на какойто шершавый металл. После этого профессор потерял сознание.

Когда он стал приходить в себя и туманные очертания вокруг него стали приобретать форму, то в одной из фигур рядом с собой он узнал адмирала, озабоченно смотревшего на него.

Наконец адмирал прервал молчание.

– Так-то, мой дорогой Кауэр, вы платите нам за то, что мы вас вытащили из дизельного отсека, – произнёс он с улыбкой.

Оказывается, когда Кауэр правой рукой шарил, за что бы ухватиться, то обжёгся о дизель и отдёрнул руку, она попала на лицо адмиралу, а шершавой металлической поверхностью были его погоны.

Вокруг раздался смех облегчения. Адмирал тоже оказался человеком.

Подошёл и командир – поинтересоваться, как себя чувствует профессор, – и протянул ему щедро наполненный стакан.

– Знаете, профессор Зауэр… – Он запнулся, краем глаза взглянул на адмирала. – Когда вы пришли на лодку, мы подумали: вот, ещё один кабинетный моряк пришёл – из тех, которые сидят в сухих, удобных, красивых кабинетах и ломают голову над тем, как надо командовать подводной лодкой. Но, слава Богу, все мы иногда делаем ошибки.

– Это верно. И это относится ко всем нам, – ответил Кауэр.

Затем он многословно извинился перед адмиралом за то, что так вышло, и удалился к своим приборам.

Трижды провёл Кауэр свои опыты. Когда лодка вернулась в Киль, было уже темно.

Работая днём и ночью, доктор Кауэр составил 1 413 химических формул, 1 321 комплекс физических расчётов.

Жене он сказал:

– Это великие люди. Для них я сделаю все.

Результаты его опытов имели огромную ценность для дальнейшего оснащения подводных лодок шнорхелями.

Оперативная сводка.

Появилась новая торпеда. Ей дали название «Zaunkonig».[39]Она была рассчитана прежде всего на применение против эсминцев. В головную часть торпеды был встроен крайне чувствительный акустический прибор, который слышал шумы винтов и автоматически наводил на них торпеду. Вначале торпеду проверили в нападении на два эскорта, и оба сильно охраняемые. Один конвой состоял из 27 судов, а другой – из 41 судна. Они недавно вышли из порта и находились в 90 милях друг от друга и 650 милях от порта, когда на них набросились 15 лодок. Британцы соединили оба конвоя в один, чтобы собрать для их защиты больше сил. Но атака подводных лодок продолжалась, и с применением новых торпед лодки потопили 12 эсминцев и 6 грузовых судов. Во время операции служба радиоперехвата расшифровала радиограмму с британского фрегата «Итчин», который подобрал команды с потопленного эсминца «Сен-Круа» и корвета «Полиантус». В ней говорилось: «Примечательный и тревожащий факт: все корабли были поражены в область винтов». Позже «Итчин» тоже был потоплен. Он успел просигналить, что заметил впереди подводную лодку. Из трёх команд, которые были на борту эсминца, корабль «Джеймс Смит» подобрал лишь трёх человек.

Союзники приложили максимум усилий, чтобы найти противодействие новому оружию. Командиры подводных лодок, возвращаясь с последующих операций, докладывали, что эсминцы стали застопоривать ход, когда замечали подлодку. Из этого стало ясно, что противник понял принципы, на которых работает новая торпеда. Спустя непродолжительное время противник нашёл контрмеру в виде акустического буя, который тащили на буксире за судном.

Одним из командиров, которые добились больших успехов с помощью новой торпеды, был Альбрехт Бранди, Первая его лодка была потоплена в 1943 году у африканских берегов Средиземного моря, потом он ещё дважды выживал после гибели двух других его лодок. Сейчас Бранди – архитектор.

* * *

«Два британских авианосца, три крейсера и около двадцати эсминцев и корветов проводят в настоящее время учения в районе Гибралтара».

Так говорилось в радиограмме, полученной ближе к концу августа из разведки ВМФ.

Воды Средиземного моря кристально чисты и прозрачны, часто море бывает гладким, как деревенский прудик. Даже слегка поднятый над поверхностью перископ оставляет на такой воде после себя длинный пенистый след. Он выдаёт лодку, так как виден с самолёта издалека. И так бывало часто. Британская авиаразведка успела накрыть Средиземное море мелкоячеистой сетью, что делало жизнь подводников невероятно трудной.

28 августа 1943 года Бранди готовился к выходу в море. Вот что он пишет:

Я вышел в море в большой спешке. Сначала я двигался со скоростью велосипедиста, в надводном положении, потом – пешехода, под водой. Я очень осторожно крался к соединению кораблей противника. Эсминцы образовали два кольца охранения вокруг двух авианосцев и крейсеров.

Я поднырнул под внешнее кольцо эсминцев и подкрался на бесшумном ходу к большим кораблям. Перископ я поднимал каждый раз на считанные секунды.

По моим подсчётам, главный корабль находился в радиусе выстрела. «Спокойно, – говорил я себе. – Ещё чуть-чуть поближе, и дай Бог тебе спокойствия и выдержки».

Скоро авианосец был в поле моего зрения. Он казался громадным, массивным. И в тот момент, когда я собрался дать команду приготовить торпедные аппараты к залпу, корабли изменили курс, словно производили манёвр с целью уйти с линии огня атакующей подводной лодки. Вполне возможно, что они как раз и отрабатывали совместный манёвр. Я воздержался от выстрела. Шанс поразить цель был ничтожным, а потерять лодку – весьма велик.

Я целый день маневрировал, пытаясь выйти на позицию для выстрела, но все безуспешно. Это был день сплошной нервотрёпки.

Над головой и вокруг нас раздавались высокие тона винтов британских эсминцев и корветов – весьма раздражающие шумы. В любой момент, я чувствовал, они могут обнаружить нас. Но британцы, очевидно, чувствовали себя в такой безопасности, что пренебрегали использованием своих гидрофонов. Иначе бы они нас нашли.