Еще одна бессонная ночь заканчивается восходом солнца, ослепительным и пугающим. И что теперь? Мне нужно выяснить, кто убил маму Тео. Это единственный способ удержать его от убийства Брэкстона Эймса и риска оказаться в тюрьме или еще хуже. Проблема в том, что я не могу оставить его без присмотра. Замена оружия не займет много времени. Американцы очень гордятся тем, что поклоняются Второй поправке, как религии.

Собрав свой компьютер, я вешаю на дверь табличку «Не беспокоить» и направляюсь в Старбакс. Как и вчера, я паркуюсь на другой стороне улицы. Парковаться рядом с его квартирой слишком рискованно, тем более что он наверняка находится в состоянии повышенной готовности после того, как вчера вечером вернулся на место ограбления. Надеюсь, сегодня утром ему нужен кофе.

Большая пара черных солнцезащитных очков закрывает большую часть моего лица. Я подумала, что нужно добавить их к моей кепке. Я замечаю его в зеркале, поэтому немного приседаю, хотя он находится на другой стороне улицы. На нем снова рубашка с длинным рукавом, шапка и солнцезащитные очки. Он оглядывается по сторонам, прежде чем открыть дверь в Старбакс. Я пригибаюсь, когда он поворачивает голову в мою сторону.

Когда за ним закрывается дверь, я задерживаю дыхание. Через несколько минут он выходит, но вместо того, чтобы идти к своему грузовику тем же путем, что и пришел, он направляется в противоположную сторону, исчезая за фасадом здания.

— Куда ты идешь? — я впиваюсь зубами в нижнюю губу, размышляя, следовать ли за ним, или подождать, пока он вернется из-за угла. Со следящим устройством было бы намного проще. Так бы поступил Оскар. Возможно, мне придется приобрести его, чтобы больше времени посвятить убийце Кэтрин. Я не привыкла покидать свой дом или гостиничный номер, чтобы вести свои дела. Обычно с этим справляются мобильные телефоны и устройства слежения, но в этом деле мне никто не поможет, так что вот она я, слежу за Тео по старинке. У меня совершенно ничего не получается.

— Черт! — я подпрыгиваю, когда что-то сотрясает мою машину, как будто кто-то врезался в меня сзади, но, когда смотрю в зеркало, я не вижу ничего, кроме пустой машины, которая была припаркована позади меня последние сорок пять минут. Раздался сокрушительный звук, я знаю, что что-то ударило меня.

— Черт возьми, что это было? — бормочу я, отстегивая ремень безопасности, затем бросаю взгляд на угол, чтобы еще раз проверить, нет ли Тео. Как только я отпираю дверь, она открывается.

— Ах! — Мой крик заглушает большая рука, закрывающая мне рот.

— Тебе конец, — жесткий голос Тео посылает колючие мурашки по моей коже.

Не дожидаясь, пока я сдвинусь с места, он поднимает мое тело одной рукой, а другой закрывает мне рот. Моя задница приземляется на пассажирское сиденье.

— Хоть один гребаный звук, и я воткну тот единственный нож, который ты мне оставила, прямо тебе в сердце. Поняла?

Нет, не поняла, но поскольку его массивная рука закрывает мне рот и нос, я киваю, потому что мои легкие жаждут кислорода. Он убирает руку от моего рта, проверяя мою реакцию. Я не реагирую. Что происходит?

Тео заводит машину и выезжает на дорогу. Единственный звук в машине — это стук моего сердца в груди. Я — его песня.

Он не может вонзить нож в сердце своей песни!

— Как ты узнал? — шепчу я, не желая, чтобы мне вонзили нож в грудь. Но если честно, мне уже кажется, что именно это он и сделал.

Он бросает на меня быстрый, угрожающий взгляд из стороны в сторону, тот самый, когда он слегка обнажает зубы.

— Я учуял тебя. Как только вошел в свою дверь, я почувствовал твой гребаный запах.

Запах. Хм… большинство экспертов раскрывают преступления с помощью отпечатков пальцев или свидетелей. Неа. Теодор Рид — чертов охотничий пес. Вот почему я люблю работать из своей квартиры, где никто не может учуять мой запах.

— И в моей ванне было гребаное растение.

Фиби. Как я могла о ней забыть? О, точно… У меня был мешок с оружием, которое нужно было отнести в машину.

Он заезжает на парковку возле своей квартиры и ставит мою машину на стоянку.

— Если ты убежишь, я тебя поймаю, и это будет некрасиво.

Когда он поймал меня в последний раз, это все изменило. Наше «ничто» превратилось в очень реальное «что-то». Я не думаю, что, если я убегу в этот раз, это закончится тем, что он будет поклоняться моему телу в мелких лунных водах Атлантики.

— Я серьезно. Все, что ты думала, что знаешь обо мне, больше не существует. Я не тот парень. Если ты хочешь жить, тебе лучше отпустить все гребаные воспоминания. Они все мертвы.

Кто этот человек? Я физически чувствую тошноту. Я пришла сюда, потому что не хотела жить без него, а потом узнала, что это единственный шанс жить вообще. Чертовски здорово.

— Подожди здесь. — Он выходит из машины, подходит ко мне и открывает дверь. — Вылезай.

Я вылезаю, чувствуя себя довольно шатко.

— Ой! — я стону, когда кончик его ножа вонзается мне в спину.

— Заткнись и иди. — Он ведет меня в комплекс и заводит в лифт.

Я сдерживаю слезы. Этого не может быть. Я — его песня. Его слезам не нужно было падать, чтобы я их увидела. Я видела эмоции — любовь — в его глазах, когда мы занимались любовью. Это было тяжело и жестоко, но это была любовь. Болезненная… прекрасная любовь.

— Задержите лифт! — зовет голос.

Я протягиваю руку, чтобы нажать на кнопку открытия, но Тео отдергивает мою руку. Женщина в бешенстве, с руками, полными продуктов, успевает вовремя остановить двери ногой.

— Опасная ситуация. — Она улыбается, заходя в лифт. Затем хмурится. — Ты в порядке?

Тео хмурится, глядя на слезы, текущие по моим щекам, затем его лицо смягчается.

— Ее бабушка умерла. — Спрятав нож в карман брюк, он обнимает мое лицо и вытирает слезы большими пальцами.

— Пош… — Он прерывает мое «пошел на хер», целуя меня. Я чувствую дискомфорт женщины от нашего проявления привязанности, которое совсем не подходит для скорби по смерти любимого человека. Я пытаюсь оттолкнуть его, но он хватает меня за запястья и прижимает к стенке лифта, проталкивая свой язык дальше в мое горло.

Лифт останавливается на третьем этаже.

— Э… сожалею о твоей бабушке. — Она торопится уйти, и двери закрываются.

Он отстраняется, мы оба задыхаемся.

Шлеп!

Моя рука соприкасается с его лицом. Он сужает глаза и