Через неделю мы продали чайник за сто тридцать пять фунтов.

В последующие две недели к нам несколько раз заходил Тони. Я часто заставал его в гостиной или на кухне за оживленным разговором с Карин, занятой приготовлением ужина. Они прекрасно ладили друг с другом.

Как-то вечером я вернулся из магазина – на этот раз с бутылкой мадеры «Буал», которую сразу же открыл, – и вручил по бокалу вина Тони и Карин, как раз объяснявшей:

– Действительно, насколько мне известно, о сексе Иисус говорил не много, но, как всегда, очень разумно. Просто создается впечатление, что… ну, что, в общем-то, секс Ему совершенно неинтересен.

– По-моему, это верное замечание, – сказал Тони. – Естественно, время было другое. Лично я считаю, что Он обращался к людям Его времени и Его родины.

– Видите ли, другие религии… я, конечно, не очень в этом разбираюсь, но складывается впечатление, что другие религии… ах, как трудно объяснить это по-английски! Другие религии уделяют больше внимания плотской любви как способу познания окружающего мира… ну, вы понимаете. Разумеется, учение Христа безупречно, но вот об этом Он мог бы сказать больше, но, увы, не сказал.

– Весьма справедливая критика, – сказал Тони. – Однако же христианская концепция любви и брака хорошо развита и продолжает оставаться здравой.

– Но не кажется ли вам, что Церковь иногда… как бы это сказать?.. игнорирует или старается замолчать тот факт, что у людей есть вполне осязаемые тела, которые предназначены для выражения любви. Из-за этого зачастую складывается впечатление, что плотская любовь не важна и не имеет ничего общего с христианством.

– Ну конечно же. Более того, Церковь преследовала еретиков, сжигала их на кострах, оправдывала работорговлю и бог знает что еще. В истории христианства много постыдных эпизодов, так что каждому поколению приходится начинать все заново и постигать учение Христово самостоятельно. Вот как вы сейчас.

– Тебе нравится беседовать с Тони? – спросил я Карин, когда он ушел домой.

– Да, очень. Я никогда прежде не встречала таких священнослужителей. Он по-настоящему тебя выслушивает и не предлагает заранее заготовленных ответов. Он – как врач, который позволяет пациенту высказывать свои соображения и принимает их как разумные.

Однако же ни в это воскресенье, ни в следующее Карин не пошла в церковь. Я один раз сходил к заутрене и один раз к вечерне, где мои знакомые, разумеется, вежливо осведомились о самочувствии Карин. Я ответил, что с ней все хорошо, и заговорил о погоде. Ненавязчивая поддержка Тони нам очень помогала, равно как и представления о Карин как о загадочной сумасбродной чужестранке.

Тем не менее Карин отнюдь не прозябала в неизвестности. Мы пригласили Стэннардов на обед, и они подарили нам великолепный викторианский складной столик. К нам – и в Булл-Бэнкс, и в магазин – приходили друзья. За две недели нас дважды звали на ужин, один раз – к леди Элис Мендип, куда было приглашено двенадцать человек. Флик оказалась права: интерес к Карин не ослабевал, и меня поздравляли с великолепным выбором спутницы жизни. Из вежливости никто не выказывал удивления, что Алан Десленд женился на такой красавице; та же вежливость удерживала их от расспросов о затянувшемся отсутствии моей маменьки.

На следующий день после необъяснимого происшествия со злополучной черепахой я позвонил-таки маменьке, и мы с ней очень душевно поговорили. Она больше не вспоминала о Флориде, а наоборот, постоянно подчеркивала, как Карин понравилась Флик и как сама она жаждет с ней познакомиться, но так ничего и не сказала ни о сроках своего приезда, ни о том, как следует устроить нашу дальнейшую жизнь в Булл-Бэнксе.

– Я здесь еще немного побуду, родной, – объяснила она. – Ты же понимаешь. Обо мне прекрасно заботятся. Я учу Анджелу читать, так что теперь мы читаем друг другу. Это просто чудесно! И я очень скоро приеду знакомиться с твоей Карин. Я знаю, что вы счастливы вместе, и я за тебя безмерно рада. Флик говорит, что Карин стала большим подспорьем в магазине. Ты наверняка поступил разумно и осмотрительно. Я по тебе скучаю и вернусь как можно скорее.

Поведение маменьки меня заинтриговало. Разумеется, Флик сделала все возможное, чтобы восстановить наши отношения, но я ничем не мог объяснить настойчивое желание маменьки остаться в Бристоле. Тем не менее нас с Карин это устраивало, особенно Карин, которой нравилось, что дом был полностью в нашем распоряжении. Поэтому я воздержался от дальнейших расспросов и просто звонил маменьке через день, однако не всегда заставал ее дома.

– По-моему, твоя матушка – настоящая Веселая вдова, – улыбалась Карин.

Наступила затяжная жара – прекрасные июньские дни, самая подходящая пора для сенокоса, прогулок по саду и, как ни странно, для бойкой работы магазина. В целом мало кто сознает, что чаще всего старинную керамику покупают, когда установилась хорошая погода, Великобритания выиграла три золотые медали, а в королевском семействе появился очередной наследник. Однако же человек за прилавком, который следит за покупателями, как смотритель заповедника за пернатой дичью, очень хорошо это понимает.

Однажды вечером, когда у Тони было свободное время и он согласился, как выразилась Карин, «поработать Ли Дюбосом», мы устроили заплыв по реке Кеннет, от буксирной тропы у магазина канцелярских товаров «Дабл-ю Эйч Смит» до самой пристани. Это заняло всего десять минут, поэтому мы вернулись и сделали еще один заплыв, после чего оделись и отправились в бар «Белый олень».

– Неплохо, но с Ичетакни не сравнится, – заявила Карин.

– Вы бы еще сказали, мол, плавали, знаем, – шутливо заметил Тони.

Карин, запомнив новую для себя идиому, не преминула ею воспользоваться (не к месту, но очаровательно) на ужине у леди Элис. (На том же ужине она сообщила леди Элис, что в копенгагенской конторе мистера Хансена ей было «скучно, как покойнику», – вместо «скучно до смерти»). В один из вечеров мы ушли гулять в лес близ Сэндлфорда, искупались в мелкой теплой речушке Энборн, а потом долго предавались любви на берегу.

В субботу Карин снова заговорила о прогулке по холмам, но даже у реки было так жарко и душно, что я запротестовал. Вдобавок, несмотря на все заботы Джека Кейна, мне давно следовало заняться садом. Карин, чья неуемная жажда роскоши и наслаждений выражалась также и в любви к праздному времяпрепровождению на свежем воздухе, надела соломенную шляпу с зеленой лентой, взяла в руки садовые ножницы и какое-то время срезала увядшие головки цветов, а потом растянулась на шезлонге, лениво перелистывая страницы справочника по старинному английскому фарфору за авторством У. Б. Хани.

– Один англичанин как-то сказал мне, что в Англии все время идет дождь. Теперь я понимаю, что он соврал, потому что вот же я, лежу и загораю.

– Что еще за англичанин?

– Бедный Алан, ты совсем одурел от жары. Лучше отложи тяпку. И вообще, ты похож на распаренного медведя в шубе. Погоди, я принесу тебе пива из холодильника.

В среду – в Иванов день – за завтраком Карин сказала: