Больше часа они сидели молча, за окном уже начало темнеть, когда тишину квартиры разрезал телефонный звонок. Маришка и Лев одновременно ухватились за трубку, и она, выскользнув, упала на пол. Лев бросился на колени, боясь, что звонки прекратятся, но трубка не замолчала, и вслед за первым звонком раздался второй.

— Алло! — Ладони Льва стали влажными от волнения и, чтобы не выпустить трубку снова, он схватился за неё обеими руками. — Алло! — повторил он громче.

— Лев Борисович?

— Я вас слушаю! — проговорил он и кивнул головой Маришке, указывая глазами на кнопку громкой связи. Дважды просить не пришлось: метнувшись молнией к базе, Вороновская нажала нужную кнопку и замерла в ожидании.

— Лев Борисович, это вас из розыска беспокоят, капитан Чистов, — проговорил достаточно молодой мужской голос. — У нас есть новости относительно вашего сына.

— Я слушаю очень внимательно, — проговорил Лев, и Маришка увидела, что муж старается держаться молодцом, но губы его дрожат.

— Мы проработали все вокзалы, водные пути и аэропорты. Нам удалось выяснить, что ваш сын Григорий был вывезен из России по подложным документам на самолёте и сейчас он находится в Канаде.

— Где? — выдохнул Лев.

— В Канаде. К сожалению, ничего больше я пока добавить не могу, но вы не волнуйтесь, наши канадские коллеги уже в курсе, и, как только появятся какие-нибудь сведения, мы сразу же вам обо всём сообщим.

— Он в Оттаве, — проговорил Лев, и голос его оборвался, а лицо покрыла мертвенная бледность.

— Почему вы так решили? — удивлённо спросил Чистов.

— Ему больше негде быть.

— Канада большая, — усомнился Чистов. — У вас есть какие-то дополнительные сведения?

— Да, — глухо подтвердил Лев.

Объяснять ничего не требовалось, Маришка всё слышала своими ушами. Повернувшись ко Льву, она смотрела на него, прямо в лицо, не отрываясь, не говоря ни слова. Лев поразился тому, что глаза её не выражали ничего: в них не было ни боли, ни отчаяния, ни слёз, в них не было ничего.

— Она в Канаде, — сказал он и замолчал, ожидая её реакции, но Маришка продолжала стоять, не шевелясь, словно изваяние из камня, и смотреть ему в лицо. — Я видел её.

Стрелки часов продолжали тикать, каждый раз перекладывая невесомое зёрнышко в чью-то корзинку жизни. Лев видел, как запёкшиеся губы Маришки изломались:

— Если Гриша у неё в руках, то нам рассчитывать больше не на что.

* * *

Ещё сутки миновали с тех пор, как телефонный звонок принёс хоть какие-то известия о Грише и наполнил страхом сердца Вороновских. Говорят, человек — не иголка, но, вопреки всем законам жизни, известий о мальчике так и не было.

Время — странная штука, оно беспощадно и милосердно одновременно. Недели и месяцы, складываясь в годы, незаметно мелькают одни за другими, неудержимые и неумолимые, как сама судьба. Но есть в мире сила, способная если не остановить, то хотя бы замедлить мелькание дней, — это человеческое страдание. Чем тяжелее груз боли и отчаяния, чем глубже страдание и горе, тем медленнее поступь времени и тем длиннее его дорога.

Вся предыдущая жизнь Вороновских вместилась в этот тоннель ожидания, неверия и надежды, неизвестности и отчаяния. Казалось, что время замерло на одном месте, не в силах сдвинуть столь неподъёмный для себя груз. Минуты бежали, складываясь в часы и вновь распадаясь на секунды, время оторвалось от реальности, существуя отдельно от пространства и здравого смысла.

Телефонный звонок прозвучал неожиданно, заставив всех вздрогнуть и обернуться. Длинные, протяжные гудки говорили о том, что на соединении другой город.

— Алло! Здравствуйте, я могу поговорить со Львом Борисовичем Вороновским?

— Я вас слушаю, — в предчувствии чего-то очень важного Лев затаил дыхание, боясь помешать словам женщины, находящейся на том конце трубки. Голос её был знаком, но то ли от помех на линии, то ли от волнения, вспомнить, где он его слышал, Льву не удавалось никак.

— Лёвушка, это вы? Как хорошо, что я вас застала дома. Это Латунская Елена, из Оттавы.

— Елена? — Сердце Льва ударилось так, что боль прокатилась по всей спине, разламывая тело надвое. Вороновский прикрыл глаза и вздрогнул.

— Лёвушка, у меня для вас есть хорошие новости, только обещайте мне, что вы не станете сильно волноваться. У меня ваш Гриша.

— Гриша?! — крикнул Лев. Все трое сидящих за столом вскочили, при этом Андрейка неловко задел рукой чашку, и она, упав на клеёнку, разбилась. — Он у вас? — От напряжения желваки на его скулах заходили взад-вперёд, а лицо потемнело.

— Знаете, всё вышло абсолютно случайно, сегодня днём мы с моей внучкой пошли в «Макдоналдс»…

…За столиком сидели бабушка с внучкой. Женщина была ещё не старой, худенькая, невысокая, с серыми лучистыми глазами и добрым взглядом, она смотрела на своё маленькое сокровище, забавную курносую девчушку лет десяти, и улыбалась.

— Джейн, детка, возьми носовой платок, ты вся в мороженом, — ласково проговорила она.

Девчушка крутилась на стуле не переставая, вытягивая шею и глазея по сторонам. Ей нравилось здесь буквально всё: и нарядные флажки, и шарики, и веселая музыка, и яркие цветные заплатки на клоунских штанах.

— Бабушка, а ведь быть в «Макдоналдсе» — это весело? — вдруг спросила она.

— Очень, — улыбнулась в ответ женщина. — А почему ты об этом спрашиваешь, детка?

— Посмотри, все смеются, а мальчик, который сидит у окна, плачет! Бабушка, а почему он плачет? Он совсем один, наверное, он потерялся, да? — И Джейн показала пальцем на Гришку, по лицу которого и вправду градом катились слёзы.

— Какой мальчик? — женщина обернулась в ту сторону, куда показывала внучка, и в её добрых сияющих глазах появилось удивление. — И правда, Джейн.

Надо же, один, такой маленький, неужели потерялся? Елена слегка нахмурила брови и задумалась. Странно, лицо ребёнка было ей знакомо, такое ощущение, что она видела его совсем недавно. Где это могло быть? Изображение в её памяти было неподвижным, но настолько похожим, что перепутать она не могла, это точно. Только было ещё что-то, что-то такое, что… Боже мой, да ведь на фотографии, которую показывал у них дома Лёвушка, их было двое. Конечно, никаких сомнений, это один из братьев-близняшек. А где же второй, и где, в таком случае, сам Лев? Он же должен был быть уже в Москве, тогда откуда здесь этот мальчик?

— Джейн, милая, ты пока доешь мороженое и посиди здесь, а я узнаю, что у мальчика произошло и не сможем ли мы ему чем-то помочь, хорошо?

— Конечно, бабулечка, я посижу, а ты спроси, почему он так плачет. Мне его так жалко! — согласилась девочка.

— Ты никуда не уйдёшь? — Латунская подняла на внучку свои лучистые глаза.

— Что ты, бабушка, я буду ждать тебя здесь, обещаю.