Один солдат охранял дверь в Зеленый зал. Он стоял гордый и серьезный, держа на плече мушкет. И все же он был так молод, что еще ни разу не брил усов. Неужели первый консул не заслужил более солидной охраны, нежели этот желторотый юнец?

Жюстине пришлось сделать несколько глубоких вдохов, прежде чем она смогла заговорить:

— Наполеон там? Внутри? На церемонии?

— Это частный прием. Обратитесь к секретарю в…

— Я из полиции. У меня письмо к начальнику караула. Я войду немедленно. — И Жюстине было плевать на то, что она выглядела простушкой с растрепавшейся прической. Она не собиралась производить впечатление на эту лишенную воображения куклу. Жюстина принялась шарить по карманам в поисках документа, удостоверяющего личность, с его печатями и подписями влиятельных людей, способного открыть любую дверь в Париже.

— Я получил приказ…

Караульный взмахнул мушкетом и опустил его, преграждая Жюстине путь. Потом он сдвинул брови и недовольно посмотрел на Хоукера, собирающегося нарисовать на стене очередную стрелку.

— Что вы делаете?! Этот дворец принадлежит французскому народу. Это достояние нации. Отдайте-ка мне!

Хоукер — мягкий, точно овечка, невинный, точно ребенок, — подал караульному уголь. Когда караульный протянул руку, Хоукер схватил его за уши и с силой ударил лбом о собственное колено. Солдат бесшумно рухнул на пол.

Переступив через него, Хоукер распахнул высокие двойные двери. Так что Жюстине не потребовались документы.

— Выведи отсюда Наполеона, а я отыщу англичанина.

Год назад, когда Жюстина проходила по этой комнате, ее стены были украшены сценами охоты. Боги и херувимы глядели вниз с высокого сводчатого потолка.

Теперь же Зеленый зал преобразился. С потолка тонкими складками свисала белая газовая материя. Концы ее прикреплялись к огромным деревянным обелискам, стоящим в углах гостиной, образовывая некое подобие навеса. Стены были так же задрапированы белым газом от пола до потолка, скрывая окна. Из-за этого в гостиной царили полумрак и духота. Вдоль стен стояли огромные гробницы, между которыми висели изображения египетских богов. В воздухе витал тяжелый запах льняного масла.

Жюстина видела лишь спину Наполеона, но спутать его с кем-то другим было невозможно. Без шляпы, в темно-синем камзоле, он стоял, скрестив руки на груди. Он был не выше находящихся в помещении людей и даже ниже. Но исходящая от него энергия ощущалась в каждом уголке гостиной. Он повернулся и заговорил со стоящим рядом с ним мужчиной. Бледная кожа и крючковатый нос. Темные брови вразлет. В переполненной гостиной он казался орлом, наблюдающим за стайкой цыплят.

Мужчина, держащий речь перед собравшимися, был смотрителем коллекции античных произведений искусства Лувра. Звали его Жюльен Латур. Жюстина однажды присутствовала на его лекции. Рядом с ним стоял дородный, похожий на кусок мяса мужчина с полной, немного оттопыренной нижней губой — типичный английский сквайр. Очевидно, он и был тем самым англичанином, которого они искали. Жюстина краем глаза увидела Хоукера, решительно пробирающегося сквозь толпу к первому консулу.

Между Латуром и англичанином, на столике, убранном все той же белой газовой материей, находилась La Dame du Nil. Дама Нила — резная фигура женщины в фут высотой. Она стояла на узорчатой шкатулке с раскинутыми в стороны руками, словно пытающаяся взлететь птица.

La dame. Которую привезли la tour. Латуру.

Вот он — момент. Вот оно — покушение, которое Жюстина должна предотвратить.

Тридцать или сорок мужчин, дюжина женщин и несколько детей собрались в замкнутом пространстве, дыша друг другу в затылок и оставив лишь небольшое свободное пространство вокруг Наполеона. Двое караульных со скучающим видом привалились к стене. Везье — сержант гвардии, охраняющей дворец, занял место справа от Наполеона.

Он был начеку, потому что увидел Жюстину — свою старую знакомую.

Девушка двинулась в его сторону. Через мгновение кто-то в этой комнате попытается убить Наполеона. Скорее всего, выстрелом из пистолета. И Жюстина не должна спровоцировать злоумышленника.

Девушка локтями прокладывала себе дорогу. Врезалась плечом в чью-то спину, наступила на ноги мужчинам, не желающим пропустить ее вперед. Через невидимый постороннему глазу разрез на юбке Жюстина нащупала потайной карман с пистолетом и крепко сжала его в руке.

Англичанин собственнически положил руки на шкатулку со стоящей на ней скульптурой. Латур затянул:

— В погребальных церемониях пятнадцатой династии Изис олицетворяет собой женское начало…

Латур вещал так же скучно, как и всегда.

Жюстине наконец-то удалось пробраться к Везье. Она уже тысячу раз благословила собственный навык знакомиться с нужными людьми, которые в любой момент сослужат Добрую службу. И помочь ей мог не только командир караула дворца Тюильри, но и его наиболее ответственные подчиненные. Везье был одним из тех людей, которых она предупредила вчера о возможном покушении. Он знал все, что знала она сама. Жюстина могла сказать ему: «Здесь. Сейчас. Уводите его» — и не тратить слов на дальнейшие объяснения.

Везье тотчас же начал действовать — солдат до мозга костей. Принятие решения и мгновенное его осуществление были для него так же неотъемлемы друг от друга, как две стороны одной монеты. Он подал знак двум другим караульным и сделал шаг в сторону Наполеона. Легонько похлопал его по руке, чтобы привлечь внимание, и что-то зашептал ему на ухо.

Наполеон моргнул. Поджал губы. Что-то ответил и посмотрел в сторону Жюстины. Кивнул. А потом повернулся к стоящим за его спиной людям и начал отдавать какие-то распоряжения.

Жюстина стала женщиной, одно слово которой положило конец этой церемонии. Ее предупреждение остановило правителя страны на полуслове. Сердце Жюстины наполнилось гордостью и… ужасом: ведь она могла ошибиться. Если она допустила ошибку, на ее карьере и репутации можно поставить крест.

Но Жюстина была уверена, что никакой ошибки нет.

Теперь предстояло вывести первого консула из этой гостиной в безопасное место. В толпе стоящих вокруг Жюстины людей никто не сунул руку в карман. Ни одна из женщин не открыла ридикюль, чтобы достать оттуда изящный дамский пистолет. Присутствующие озадаченно смотрели друг на друга и только.

Хоукер словно тень скользнул вдоль свисающих тяжелыми складками занавесей, заставив их еле заметно всколыхнуться. Его левая рука была опушена вниз — Хоукер готовился достать спрятанный в рукаве нож. Ею взгляд блуждал по лицам присутствующих, как если бы он пытался отыскать друга, с которым разминулся. Он обязательно разглядит в глазах убийцы решимость. Первым увидит зажатое в руке оружие. Он чувствовал намерения людей, как кошка чувствует запах рыбы.

Он двинулся в сторону англичанина, заходя с тыла.

А Латур, не замечающий ничего вокруг себя, продолжал:

— …к эре мира и взаимопонимания между нашими нациями, что символизирует этот древний артефакт, возвращенный в руки французского народа.