Там пустой качался челн,

Челн таинственный, в котором

Под сонливый выплеск волн

Кто-то спал, сморен измором.

Тут, на час или на два,

Или год то длилось целый? —

Чувства, мысли, голова —

Все куда-то отлетело,

И узрел, живой едва,

Бездну я — на самом деле!

Утром крики, вновь и вновь,

Челн чернеет там же шатко…

Что случилось? Что за кровь?

Что за странная загадка?

Нет же, нет же! Мы без слов

Спали оба — ах! так сладко!

Объяснение в любви

(при котором, однако, поэт упал в яму-)

О, чудо! Он летит?

Все выше, выше — и без взмаха крыл?

Куда же он парит?

Полет его каких исполнен сил?

Как вечность и звезда,

Он в высях обитает, жизни чужд.

И зависть навсегда

Взлетает вслед за ним, не зная нужд.

О, птица, альбатрос!

Твой горний образ зов мой и судьба.

Во мне так много слез

И столько слов — да, я люблю тебя!

Песня феокритовского козапаса

Лежу я, кишки свело, —

Клопы меня съели.

А там еще шум и светло!

Одно веселье…

Она хотела прийти,

Жду, как собака, —

Уж солнцу пора взойти,

И нет ни знака.

А ведь обещала одним

Взглядом, без позы?

Или она за любым

Бежит, как козы?

Ах, как я ревнив и зол

К ее нарядам!

Неужто любой козел

Берет у нее что надо?

Кипит многословный яд

В любовном растворе.

Так душной ночью блестят

В саду мухоморы.

Любовь меня валит с ног,

Как дьяволица, —

В горло не лезет кусок,

Прощай, луковица!

Уж месяц уплыл за моря,

И звезды угрюмы,

Сереет заря, — и я

Охотно бы умер.

“Этим душам ненадежным”

Этим душам ненадежным

Лютый я укор.

Все их почести мне тошны,

Их хвала — один сплошной позор.

И за то, что непонятен

Им мой ряд и лад,

Виден в их приветном взгляде

Трупно-сладкий, безнадежный яд.

Лучше выбраньтесь со страстью

И катитесь прочь!

Вашей порчи и напасти

Мне вовек, вовек не превозмочь.

Дурак в отчаянье

Ах! Все написанное мной

Дурацким сердцем и рукой

Достойно ли запоминанья?..

Вы говорите: “Все старанья

Достойны только вытиранья,

Когда старается дурной!”

Ну, что ж! Я губкой и метлой

Так преуспею в подметанье,

Как критик и как водяной.

Но погляжу я стороной

На вас, о, мудрецы и врали,

Что мудростью все обоср…

Rimus remedium

Или: Как утешаются больные поэты

Из уст твоих

О, ведьма-время, лишь слюна

Течет часами, и от них

Душа отчаянья полна:

Я, глотку Вечности браня,

Бессильно стих.

Мир — это медь:

Нагретый бык — он глух на крик.

Мне прямо в кости пишет смерть

Ножом и вмиг:

“Мир — это твердь,

В нем сердца нет, мир — это бык!”

Пролей все маки,

Лей, лихорадка! Яд не в мозг!

Я от тебя насквозь промозг.

Ты хочешь денег? Хочешь драки?

Ха! Девка, ты достойна розг

И брани всякой!

Нет! Нет! Вернись!

Там дождь, там слякотно и гадко.

Я окружу тебя достатком.

Возьми! Тут золото! Не злись! —

Мы навсегда с тобой сошлись,

О, лихорадка!

Нет больше мочи!

Дверь настежь, гаснут фонари:

Ко мне гурьбой все беды ночи!

Кто нынче слаб по части рифм,

Держу пари,

На риф наскочит!

“На счастье мне!”

Я снова вижу голубей Сан-Марко:

Притихла площадь, полдень спит на ней.

И праздным взмахом в мир иссиня-яркий

Пускаю песни я, как голубей, —

Они в моей ли власти?

О, сколько рифм в их перьях, как подарки,

На счастье мне! на счастье!

На небе, точно вышитом из шелку,

Застыла башня, небо заслоня!

Люблю ее, ревную втихомолку…

Я б душу выпил из нее до дна,

Как светлое причастье,

Неся ее в себе и без умолку!

На счастье мне! на счастье!

Каким же, башня, львом твой профиль узкий

Вознесся, замирая на бегу!

Ты площадь заглушаешь. По-французски

Была бы ты ее accent aigu?

И все твои напасти

Звучат уже во мне нажимом хрустким…

На счастье мне! на счастье!

Прочь, музыка! Пусть тени станут гуще

И вырастут в коричневый покой!

Ты ранний гость, покуда не опущен

На золото убранств покров ночной,

Покуда день у власти.

Но грядет ночь предвестием зовущим

На счастье мне! на счастье!

К новым морям

Вдаль — хочу я: и отныне

Только выбор мой со мной.

Мчится в пагубные сини

Генуэзский парус мой.

Все блестит мне быстротечно,

Полдень спит в объятьях дня —

Только глаз твой, бесконечность,

Жутко смотрит на меня!

Сильс-Мария

Здесь я засел и ждал, в беспроком сне.

По ту черту добра и зла, и мне

Сквозь свет и тень мерещились с утра

Слепящий полдень, море и игра.

И вдруг, подруга! я двоиться стал —

И Заратустра мне на миг предстал…

К мистралю

танцевальная песнь

О, мистраль, тучегонитель,

Хандроборец, очиститель,

Шумный, я люблю тебя!

Разве мы с тобой не братья,

Разве мог того не знать я,

Что у нас одна судьба?