И еще. Что именно мир знал о Советском Союзе как о государстве? Что именно было миру известно об угрозе, назревавшей за пограничной колючей проволокой и вышками ОГПУ – НКВД? Белоэмигранты знали о ситуации в СССР не больше тех немецких и австрийских беженцев, которые покинули свои страны соответственно в 1933 и 1938 годах. Покинувшие свою страну после революции русские могли лишь представить нам искаженную и ложную картину, далекую от истинного положения вещей. Но мы провели разведку боем, и теперь весь мир может видеть подлинные цели Кремля. Мы узнали боевые качества советских бронетанковых и кавалерийских формирований, слабости советских военно-воздушных сил и силу пехоты. Мы также узнали слабые и сильные стороны советской военной системы, моральное состояние представителей различных народов России. Нам стали известны и возможности советской промышленности. Распахнулись ворота этой «политической резервации», не осталось «великих загадок Востока». И еще кое-что. Люди из «резервации» получили возможность взглянуть на жизнь за пределами железного занавеса – факт, чреватый нежелательными последствиями для хозяев Кремля. Ничто в этом мире не проходит без последствий, если даже это не сразу заметно. Мы обнажили всему миру истинные цели Советского Союза и исходящие от него угрозы. В этот момент нашего самого позорного за всю историю поражения мы, немцы, бросили Лондону и Вашингтону, Парижу и Нанкину нашу последнюю козырную карту – Советскую Россию без маски. Более того, наша капитуляция породила политический вакуум, который заставит мир принять важнейшие решения. И вынуждаем его это сделать мы, немцы. Ради этого стоит и умереть, если даже награда останется не нам. Наши жертвы не напрасны, они принесут благо всему человечеству.

Я умолк, и в палатке воцарилась тишина, и в этой тишине мы легли спать. Проснувшись через какое-то время, я увидел штандартенфюрера СС, стоявшего снаружи.

– Вам плохо? – спросил я тихо.

– Я не могу уснуть. Своим разговором вы взбудоражили всех нас.

Он повернулся, и в мерцающем свете самодельного светильника я увидел его лицо, мокрое от слез.

Вскоре нас распределили по группам, и началось наше скитание по различным лагерям военнопленных, неизменно обнесенных колючей проволокой.

За все это время я не получил никакой весточки ни от матери, ни от жены, и неизвестность относительно их судьбы мучила меня сильнее любых неудобств плена. Избавлением от страданий явилось для меня первое письмо, полученное в январе 1946 г.

Примерно в это время до нас стали доходить истории, рассказанные немецкими военнослужащими, побывавшими в русском плену. В соответствии с американской политикой «автоматического задержания» всех солдат и офицеров, вернувшихся из советских лагерей для военнопленных, бежавших или освобожденных по болезни, надлежало арестовывать и помещать уже в здешние лагеря. Рассказы этих людей опять мысленно вернули нас на бескрайние восточные просторы России и заставили вспомнить ужасы яростной степной войны.

С неподдельным страхом в глазах мой друг Карл В. поведал о жутком голоде в лагере военнопленных в Фокшанах (Фокшани, Румыния, город в 70 километрах к северо-западу от Галаца. Здесь 21 июля (1 августа) 1789 г. A.B. Суворов, командуя австро-русской армией (25 тыс.), разгромил турок (30 тыс.). – Ред.). За девять месяцев там погибло от 6 до 9 тысяч человек. Из этих повествований у нас сложилась картина еще более ужасная, чем самые худшие опасения. (Лучше бы вспомнил о сотнях тысяч советских военнопленных, умиравших без пищи и воды, от эпидемий – летом, осенью и зимой 1941 и 1942 гг. – Ред.)

Множество ошибок совершили немцы на оккупированных восточных землях, они больно отзываются в наших сердцах и навечно запечатлены в анналах истории. Но за эти ошибки мы давно расплатились, и их перекрывает смерть миллионов беззащитных немецких мужчин, женщин и детей на территории, оказавшейся под управлением красных. (Здесь виноваты не столько советские войска (русский человек отходчив), организовавшие продовольственное снабжение населения в зоне советской оккупации, сколько политика польских, чешских, румынских и других властей – потери среди немецкого гражданского населения, изгоняемого из восточных провинций Германии, Польши, Чехословакии, Румынии, Венгрии и Югославии, составили, по данным немецких исследователей (Арнтц Г. II Итоги Второй мировой войны: Сборник. Гамбург, 1953; М., 1987. С. 598), более 2,5 млн человек погибшими и пропавшими без вести. – Ред.)

Однако все остальные сообщения затмевает история, рассказанная одним майором, который с риском для жизни проделал долгий путь по России и Венгрии, чтобы в порядке «автоматического задержания» вновь оказаться за колючей проволокой уже на западе. Он прошел через сталинградский ад в качестве командира истребительного батальона и попал в плен одновременно с Паулюсом. Ему выпало пережить все фазы трагедии, и его рассказ, исключительно деловитый и основанный только на фактах, был лишен ложного пафоса и какой-либо героики. Майор назвал случившееся «сталинградским счетом», и этот счет оказался чрезвычайно высоким.

Всего в обороне Сталинграда участвовали 235 тысяч немецких солдат и офицеров (в окружение попало более 300 тысяч человек – об этом сообщает и Паулюс), 40 тысяч раненых вывезли воздушным транспортом (с 25 ноября 1942 по 24 января 1943 г. было вывезено, по германским данным, 29 тыс. раненых (Шретер. Сталинград). – Ред.), 90 тысяч попали в плен, следовательно, среди руин Сталинграда остались лежать 105 тысяч наших соотечественников. (Автор или не владеет достаточной информацией, или лукавит. Только с июля по ноябрь немцы потеряли в Сталинградской битве 700 тыс. человек убитыми и ранеными (обычное соотношение – 1:3), большая их часть полегла в уличных боях в Сталинграде (наши войска за этот период потеряли 644 тыс. человек убитыми и ранеными). После окружения немецкой группировки только с 10 января по 2 февраля 1943 г. погибло более 140 тыс. немецких солдат, в том числе только за период с 24 января по 2 февраля более 100 тыс. (Дёрр Г. Поход на Сталинград. Дармштадт, 1955; М., 1957. С. 121). А всего в Сталинградской битве (с 17 июля 1942 по 2 февраля 1943 г.) немцы и их союзники потеряли 1,5 млн человек убитыми, ранеными и пленными, Красная армия – 1,03 млн. – Ред.) 3 февраля 1943 г. русские взорвали вход в огромный командный бункер Тимошенко, хотя внутри еще находилось множество раненых немецких солдат.

Из 90 тысяч военнопленных от 40 до 50 тысяч умерли от голода в первые шесть недель в лагере Бекетовка на Волге, немного южнее от Сталинграда. Рацион питания состоял из жидкого рыбного бульона и крошечного кусочка хлеба дважды в неделю (видимо, все же в день, что тоже мало. Большинство пленных погибали от последствий обморожений. – Ред.).

Две тысячи офицеров и служащих вермахта вскоре перевели в офицерский лагерь, расположенный в волжском городе Красноармейске (к югу от Бекетовки). Ограбленные до нитки, многие должны были маршировать по заснеженным дорогам в одних носках. Отказывавшихся расстаться с личными вещами расстреливали на месте. Неудивительно, что в подобных условиях среди военнопленных начались эпидемии, главным образом дизентерии, сыпного и брюшного тифа. Никакой врачебной помощи практически не оказывалось. Медицинские работники из числа военнопленных также были бессильны помочь: у них не было ни медикаментов, ни подходящего медицинского инструмента.