«Верхом же быстрее!» – почему-то промелькнуло в голове у Жанны.

– Доброе утро, Марин! – пролепетала она. Марин Фальер оторвал глаза от дороги, увидел девушку и резко остановился.

– Жанна?!

Как бритвой полоснул по сердцу Жанны этот возглас. Удивления в нем было больше, чем радости.

Жанна вдруг с ужасом представила: а если подол ее платья чуть приподнят и видны желтые туфли? И голые пыльные пятки? О ужас!

Она судорожно одернула юбку (которая, впрочем, прекрасно все закрывала и до этого).

– В вашей гостинице нет экипажей. Представляете? – пытаясь улыбнуться, сказала Жанна. – А меня вот на Кипр занесло. Почти чудом…

Марин тоже немного пришел в себя.

– О, это замечательно! – . сказал он. – Наш остров стоит посмотреть. Вы надолго? – Он галантно предложил Жанне руку.

– Вы изменились… – тихо сказала Жанна.

– Да, заботы одолевают, – охотно согласился Марин. – А у вас как дела?

– За-меча-тель-но! – по слогам сказала Жанна. – Раз я вижу вас.

Марин насторожился. Это было видно и по глазам, и по подобравшемуся, напряженному лицу.

– Мы стоим посередине дороги, ни туда ни сюда. Давайте прогуляемся до гостиницы, я как раз туда спешу, – предложил он.

Жанна молча кивнула.

Внутренним взором она видела, как рушится ажурный белый замок, погребая под обломками чернокудрого бледного рыцаря в сверкающих доспехах. Нет больше ни замка, ни ее верного рыцаря. Королева Кипра, боже, какая чушь…

Она шла по дорожке обратно к деревне, ведомая Мариной, который рассуждал о каких-то сложностях, проблемах и бедах, и горькие мысли взрывались в ее голове: «Честнее было, если бы, любимый, у тебя обнаружилась жена и восемь детей. Я полмира прошла, чудом избежала знакомства с инквизиторским судом, меня продавали, как связку чеснока. Я же рвалась к тебе, а ты… А ты боишься меня. Я нарушаю твой покой, и у тебя одна мысль, сплавить меня побыстрее! Я тебе не нужна…»

– Жанна, у вас лицо прямо как в тот вечер в Ренне, печальное и прекрасное! – заметил, улыбаясь, Марин.

Жанна резко остановилась.

– Извините, у меня есть еще дело, я не пойду с вами в деревню! – сказала она, широко раскрытыми глазами глядя в лицо Марина.

– Здесь? – удивился Марин. – Ну-у, дело ведь может и подождать. Я думал, мы сейчас придем в гостиницу, закажем завтрак, вспомним Ренн, раз вы тут ненадолго.

– Здесь! – шепотом крикнула Жанна. – Уж лучше бы вы имели восемь детей! – И развернувшись, бросилась прямо через придорожные кусты к морю.

Марин замер на дороге. Несколько раз он крикнул:

– Жанна, вернитесь!

Но заметив, что на дороге появились еще люди, пожал плечами и пошел обратно в свою усадьбу.

Жанна сидела на берегу моря, на большом камне, в своем красивом, никому не нужном платье и рыдала навзрыд. Волны с шипением набрасывались на берег, доставая пенистыми языками до ее подола. Жанне было все равно. Если бы волна накрыла ее с головой, она бы даже не пошевелилась.

«За что? – шептала она. – Я же душу ему отдала, а он! Здесь я ему не нужна, здесь я свалившаяся на голову неожиданность. А я-то, дура, платье выбирала, торговалась с капитаном. Божественная Жанна… Боже мой, почему я не умерла от яда еще в усадьбе шейха?»

Жанне хотелось прямо сейчас рассыпаться на мелкие кусочки, раствориться в сияющем солнце, воде и воздухе, лишь бы не чувствовать боли от равнодушной подлости человека, который был для нее всем. Куда идти с этого камня, она не знала. Везде чужая, никому не нужная. Одна-одинешенька на краю света, на сладкой земле Кипра. Как жить дальше, зачем жить дальше?

Позади раздался хруст гальки.

Слабая надежда, что это Марин, заводилась в душе Жанны. Она повернула залитое слезами лицо и увидела бредущую к ней Жаккетту. Жанна разочарованно всхлипнула и заревела еще сильней.

Жаккетта робко примостилась рядом с ней на камне. Жанна уткнулась лбом в ее плечо и простонала:

– Ну что я ему сделала?

Постепенно ее плач стал переходить в истерику. Спазмы начали сжимать горло. Теперь Жанна и рада была бы остановиться, но не могла. Она всхлипывала, захлебывалась, стонала от боли в горле, чувствуя, что каждый вздох дается все труднее и воздуха не хватает.

Жаккетта поняла, что госпоже совсем худо, и заметалась, не зная, что делать. К счастью, подоспел рыжий, который взял дело в свои руки. Он снял с пояса фляжку и насильно влил в рот Жанне немного воды.

Жанна не сразу смогла напиться, но потихоньку вода все же проникла в ее горло. Сразу стала легче. Чуть погодя Жанна смогла уже сама выпить еще воды. Постепенно спазмы утихли, и Жанна лишь изредка всхлипывала.

– Это с дороги бывает! – объяснил неизвестно кому (ведь они все трое знали, что дорога здесь ни при чем) рыжий. – Сейчас вам поспать надо, а там, глядишь, жизнь веселей покажется.

Жанна, благодарная за вранье, согласно кивала. Весь мир перед ее глазами заволокло туманной пеленой.

– Э-э, да вы сейчас, пожалуй, идти не сможете! – посмотрев на обмякшую Жанну, сделал вывод рыжий. – Жаккетта, оботри ей лицо!

Жаккетта намочила край своего покрывала в морской воде и вытерла лицо госпожи. Рыжий подхватил Жанну и понес в гостиницу. Жаккетта шла чуть позади. Если честно, то она предпочла бы, чтобы рыжий госпожу на руках не носил.

То, что госпожа Жанна не поладила со своим кавалером, было ясно без слов.

«Все мужчины – сволочи!» – сделала однозначный вывод Жаккетта, глядя в широкую спину рыжего, который вносил по лестнице Жанну наверх.

Хозяин гостиницы молча ахал в душе, строя предположения одно интригующее другого, но внешне лишь сочувственно кивал, изображая полное понимание. В самом деле, ну приболела дама с дорога, с кем не бывает? Особенно с красивыми дамами – так сплошь и. рядом. Они же нежные, как цветы. Только дунь – и вянут сразу.

Рыжий донес бесчувственную Жанну до ее комнаты, пинком открыл дверь. Ногой она зацепилась за косяк и желтая сафьяновая туфля слетела. Жаккетта подобрала ее, вошла в комнату и закрыла дверь.

Рыжий положил Жанну на кровать и сказал:

– Ей надо выспаться.

И без малейшего смущения принялся расшнуровывать корсаж ее платья.

Жаккетта уже замахнулась, чтобы треснуть этого бесстыжего, бесчувственного нахала желтой туфлей, но рыжий, не оборачиваясь, сказал:

– Положи тапок. Кто у нас камеристка, я или ты? Помогай!

Жаккетта мысленно уронила ему на голову каменную плиту, но принялась молча помогать пирату. Вместе они стянули с Жанны платье.

– Я бы, конечно, мог снять с нее и рубашку… – заметил рыжий, – но боюсь, что тогда я не доживу до утра. Ты меня либо отравишь, либо прибьешь. Снимай сама.