Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Вернер все время приставал к ней, доводил. Пару раз устраивал сцены в клубе: орал, бил стаканы и всякое такое. Настоящий кретин. Я хотел пригласить его прогуляться в переулок, но Холли остановила меня. Сказала, ей плевать, что будет с красавчиком, она, мол, просто не хочет, чтобы меня взяли за то, что я двинул ему. Она положила руку мне на грудь, и, вот не вру, у меня голова кругом пошла.
В тот вечер Койл послушался Холли, но Вернер не отставал, и где-то через неделю, не сказав Холли ни слова, Койл нанес ему визит.
— Я этого типа пальцем не тронул. Даже голоса не повысил. Просто пообещал испортить ему вывеску. Подействовало сразу.
Это было в сентябре. К октябрю Холли и Койл стали любовниками. Все началось однажды в среду, когда Холли пришла в «Клуб 9:30» в первый раз за неделю и просидела до закрытия.
— Она попросила меня проводить ее, — сказал Койл. — А потом попросила остаться, — закончил он почти шепотом. — Иногда мы встречались раза четыре-пять в неделю, иногда ни разу. Иногда она звонила мне два-три раза за день, иногда не звонила вообще. Все зависело от работы. Она, когда работала, обо всем забывала. Ей нужны были свободное место и покой. И она терпеть не могла, чтобы ее подгоняли.
Койл вспоминал Холли, и глаза его светились, и каждый раз широкое лицо морщилось в улыбке. Но потом печаль снова заявила о себе: взгляд стал бессмысленным, лицо пустым. Счастливые воспоминания закончились. Я спросил, когда он в последний раз говорил с Холли и что было потом.
— В воскресенье, — ответил он.
Я попросил уточнить дату — он назвал. Это было воскресенье перед ее гибелью, через два дня после визита Стефани.
— Холли работала над фильмом, и мы не виделись уже недели две. Ту ночь мы собирались провести вместе, но утром она позвонила и сказала, что не может. И не объяснила почему. Я рассердился… так хотел увидеть ее… но на Холли давить нельзя, да и не в первый раз она вот так отменяла встречи. В понедельник я искал ее, но не нашел. Снова искал во вторник и в среду. Уже начал беспокоиться. В четверг я пошел к ней. Дома никого, квартира разгромлена — я растерялся. Не прошло и десяти минут, как постучал ты.
— Ты не вызвал копов, — заметил я.
— Думаешь, я не клял себя за это последними словами? Но я стараюсь не связываться с копами… Вдобавок я тогда не знал, что, черт побери, происходит. Может, ее ограбили. Может, она уже сообщила об этом.
— Разве она бы тебе не рассказала об ограблении, например?
— Холли о многом помалкивала.
— Ты видел признаки взлома?
Койл наморщил лоб, из ссадины полилась кровь. Он покачал головой:
— Нет.
Я кивнул.
— Ты никому не позвонил? Скажем, родным или друзьям?
— Я не знаю родственников. Да и друзей тоже. Она несколько раз рассказывала об этом галеристе — Круге, — но я с ним не знаком.
— Что ты сделал потом?
Койл покраснел.
— Ты напугал меня. Я не думал, что ты коп, но где гарантия? Я не знал, какого черта тебе надо… не знал, что делать. Вот и вернулся к себе и стал названивать Холли. Потом пошел искать этого придурка Вернера.
Кофе был готов, и я наполнил два стаканчика не обжегшись. Больше ничего не было, так что пришлось пить черный.
— Почему именно Вернера? — спросил я.
Койл пожал плечами. Похоже, ему было больно.
— Потому что Холли его поминала недели три-четыре назад. Она жутко злилась, не знаю из-за чего, и собиралась вот это самое, из-за чего злилась, с Вернером обсудить.
— Ты не спросил о причине недовольства?
Койл снова покраснел и уставился в пол.
— Ты не знаешь Холли… то есть не знал. На нее нельзя было давить. Она говорила только то, что хотела сказать, а о прочем молчала. Она не рассказала мне, что у нее было с Вернером. Но я не доверял этому хрену и собирался все выяснить.
— И что, по-твоему, было? — Койл покачал головой и не ответил. — Ты говорил с Холли в воскресенье, а домой к ней пришел в четверг. Где ты был с понедельника по среду? — спросил я.
— Здесь.
— Чем занимался?
— Работал.
— А точнее?
Койл нахмурился, подумал немного.
— Как обычно. В понедельник и вторник малярил — Кенни велел. Еще в квартире Э трубы потекли — мы во вторник часов до девяти-десяти вечера с ними возились. В среду мусор вывозили. Продолжать?
— Ты не работал в клубе?
— По воскресеньям и понедельникам там закрыто.
— А вторник и среда?
— Я позвонил и сказался больным.
Я приподнял бровь.
— Джей-Ти другое говорил.
Он нахмурился еще больше.
— Значит, прогулял. Ну и что?
— Почему?
Койл посмотрел на потолок. У него дрожал подбородок, и голос тоже.
— Я думал, в клуб может заглянуть Холли… Я злился на нее. — Он сглотнул. — Господи… я не хотел ее видеть.
Я кивнул.
— Что, по-твоему, у нее было с Вернером? — спросил я снова.
— Я не…
— Ты думал, она снова с ним встречается?
Лицо Койла потемнело, большой кулак стиснул промокшую футболку с остатками льда. На мгновение мне показалось, что мы сейчас заведемся по новой, но у него не осталось сил.
— Иди ты, — тихо сказал он. — Я не знал, что думать.
Я кивнул и попытался сопоставить даты. Если Холли упоминала о Вернере за три или четыре недели до смерти, значит, это было в декабре.
— Холли что-нибудь говорила о том, что ее кто-то разыскивает? — спросил я. — О юристе, который приходил с ней пообщаться?
Койл был явно озадачен. Покачал головой:
— Ничего.
— Когда ты понял, что Холли…
Койл смотрел на свои руки, на промокшую футболку, на стаканчик из-под кофе — на что-то невидимое мне. Уронил футболку на пол.
— Увидел газету. Увидел фотографию… ее татуировку.
— А потом?
— Я совсем запутался. Снова начал искать Вернера. Черт его знает почему, черт его знает, что бы я с ним сделал, если б нашел. А что еще мне было делать? На тебя вот наткнулся. К квартире ее несколько раз подходил. Хотел зайти, но не решился. Просто… смотрел на дом. Потом увидел там копов и детектива. Я не сомневался: копы придут, это только вопрос времени — и думал податься в бега. Да только куда мне бежать? Последние несколько месяцев все мои планы были связаны с Холли. — Койл покачал головой и вздохнул. — Мне следовало бы знать. Боже, неужели я увидел эту газету всего две недели назад? Кажется, сто лет прошло — или один день.