— Я не знал… я не поверил… Прости…

С этими словами он обхватывает меня руками и прижимает спиной к своей груди. Я дергаюсь, получается довольно грубо, но Греховцев не уступает. Вдавливая в себя, полностью меня обездвиживает. Мне остается только вертеть головой.

— Пусти!

— Настя… успокойся… прости, слышишь…

— Никто его не хотел! — вырывается из меня отчаянное, — вы все хотели, чтобы я избавилась от него!

— Прости… — шепчет в самое ухо, удерживая меня, как душевнобольную.

— Он никому не был нужен, Кир! А сейчас… сейчас он Греховцев Роман, и его все любят! Он срочно всем понадобился!

— Если бы мои знали, Настя, они любили бы его еще на стадии беременности… Я бы тоже любил!

— Теперь столько внимания!.. Нам не надо!.. Зачем ты меня тянешь в свою семью, Кир?! Ты же понимаешь, как мне сложно! Должен понимать!.. Я же живой человек…

Я начала извергать из себя обиды, страхи и сомнения и теперь никак не могу остановиться. Где-то на задворках сознания маячит мысль — завтра мне будет ужасно стыдно за то, что снова признаюсь, но я просто больше не могу держать это в себе!

— Настя, — могу ошибаться, но мне слышится в его голосе боль, — прости… я не знаю, как сказать, что чувствую, но я, бл*дь… — переводит дух, глядя куда-то в область моей щеки, потом ведет по ней губами, — бл*дь, Настен… я безумно рад, что ты решилась его родить… Мне… орать хочется от ужаса, как представлю, что ты могла тогда избавиться от него.

— Я бы не смогла.

— Я не хотел этого, и мне пздц, как стыдно за те мои слова… — судорожно вздыхает и продолжает, — Насть… я не знаю, как сказать…

Поднимаю глаза и встречаюсь с его взглядом в зеркале. Читаю в нем то, что он не может выразить словами. Читаю и… не верю.

Быть этого не может.

— Я врезался в тебя, Настя… насмерть… — дергает одним уголком губ, — мокрое место от меня осталось.

Не дышу. Сердце замирает. Шок.

Смотрю на свое лицо. Дикие, полные слез глаза, неестественно яркие губы, алые пятна на щеках.

Не может быть. Зачем он так?..

Кир, в отличие от меня, дышит, грудь ходит ходуном, руки слегка подрагивают. Внезапно дергает на себя и припадает губами к шее. Жаля кожу горячим дыханием, яростно целует. Проводит языком от основания до мочки уха, переходит на затылок.

Я, ошарашенно распахнув ресницы, превращаюсь в послушную куклу, отвожу голову настолько, насколько ему требуется, и даже не думаю противиться.

Только минутку. Дарю себе несколько мгновений… потом еще немного и еще…

Сладкая пытка продолжается. Тело пропускает через себя одну за другой теплые волны, в животе сладко сводит. По венам огонь бежит.

Еще немного…

Боже…

— Настя… насмерть… ох*еть просто!..

Да-а-а-а…

Его руки оживают, быстро переместившись на мой живот, сдавливают, мнут, вжимают в крепкое мужское тело.

Я плыву. На свое отражение больше не смотрю. Это ужасно. Я похожа на обдолбанную наркоманку. Голова мотается из стороны в сторону, глаза закатываются, из горла стоны рвутся.

Кир делает толчок бедрами и ударяет в мои ягодицы каменной эрекцией. Он отзывается сладким спазмом в низу живота.

Да-а-а…

— Настя… взорвусь щас…

Торопливо пробирается руками под мою кофту, гладит кожу, а потом лезет под косточки бюстгальтера пальцами. Сдвигает чашечки вверх и сжимает груди ладонями.

Меня молнией пробивает.

Отрывается от моей шеи и, прижавшись щекой к щеке, смотрит на меня в отражении. Взгляд пьяный, шальной. У меня не лучше.

Предпочитаю не смотреть. Закрыв глаза, проваливаюсь в ощущения. Невыносимо жаркие, на грани терпимости.

Нервное напряжение достигает апогея. Из куска мягкой глины, я превращаюсь в комок нервных окончаний. Дергаюсь от каждого нового касания.

Трет соски, выкручивает пальцами, оттягивает.

Аааа… да-а-а… Боже…

Между ног набухает, часто пульсирует, наполняется тягучей тяжестью.

— Настя… Настя… — шепчет мое имя, — Настя… пожалуйста!..

Следом чувствую его ладонь на животе, тот тут отзывается мелкой вибрацией. Максимально оттянув пояс джинсов вниз, Кир просовывает туда руку. Касается пальцами кромки трусов, я каждый раз вздрагиваю.

— Бл*дь… Настен… какая ты…

Быстро расстегивает пуговицу пояса и дергает язычок молнии вниз. Снова ныряет туда рукой, на этот раз добираясь до промежности, скрытой ластовицей белья.

— Стоп, — срабатывает ассоциация. Я просыпаюсь.

Однажды, когда я лежала на очередном сохранении, Карина прислала мне фото своих покупок. Якобы, гуляла по торговому центру, выбирала подарок Киру на День всех влюбленных. В итоге купила комплект нижнего белья для себя. Сказала, его прет от кружев на ее теле. На мне сейчас не кружева.

Не знаю, почему я сейчас об этом вспомнила. Но, по-моему, очень вовремя.

— Кир, стоп… брейк! — ударяю ладонью по поверхности комода.

— Настя… нет… пожалуйста…

— Карина, — четко проговаривая каждую букву, произношу я, уверенная, что это охладит его пыл.

— Забудь, Насть… нет никакой Карины, — бормочет он пробираясь губами к моей шее, — мы расстались… уже неделю, как…

Как расстались?.. Как?.. Что тогда было сегодня?..

— Кир…

— Настя, мы не живем вместе… не думай об этом… Она не должна была сегодня там появиться, это недоразумение.

Ооо… Божжее…

Я хлопаю ресницами и хватаю губами воздух, а Кир целует, трогает, сжимает в объятиях. Давит пальцем на влажное белье и принимается двигать им вверх-вниз.

Я стискиваю ноги, потому что наслаждение зашкаливает. Потому что там каждый нерв воспален и терпеть даже незамысловатое трение невыносимо.

Инстинктивно прогнувшись в пояснице, упираюсь ягодицами в каменный стояк. Кир тут же делает ответное движение. Стонем в унисон.

Прижавшись открытым ртом к моей щеке, Кирилл подхватывает джинсы обеими руками и стягивает их вниз вместе с плавками. Я и пикнуть не успею, как оказываюсь голой ниже пояса. Джинсы остаются болтаться на уровне колен.

— Кир… что ты делаешь… Кир…

— Пожалуйста… Настя, разреши…

Поддев одной рукой под живот, он дергает меня на себя. Я глухо вскрикиваю, потому что соприкосновение кожи ягодиц и грубой ткани его джинсов огнем проходит по моим рецепторам. Внизу все сжимается и выдает новую порцию смазки.